Преступление без наказания

Татьяна Склярова

Нужно ли учить ребенка, что если он виноват, то должен попросить прощения, или он должен делать это по собственной инициативе? Мне кажется, маме учить ребенка просить у самой себя прощения не с руки. А вот в отношении других людей — папы, бабушки, воспитательницы в садике или друга, у которого игрушку сломал, этот пример нужно подавать: вот, ты виноват, давай мы с тобой вместе пойдем просить прощения.

Замечания, окрики, увещевания — косметические меры. А уклад жизни родителей, их взаимоотношения между собой, с другими людьми ребенок впитывает без слов.

В первые годы жизни ребенка родители для него священны, он боготворит отца и мать, хотя никто его этому специально не учил. А потом ситуация меняется, и в этом частично недоработка родителей. Но встречаются удивительные семьи, в которых удается это благоговение сохранить. Есть такая книга — «Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф», которую она писала уже в девяностолетнем возрасте. Она описывает в книге свою семью. Там дети никогда не врали — не потому, что их этому специально учили, а потому, что родители сами даже в мелочах не позволяли себе этого делать. Мария Федоровна вспоминает — даже если мать была очень уставшая, а прислуга сообщала, что кто-то пришел, она не говорила: скажи, меня нет дома. Она выходила и сама отвечала.

Семья была православной, все дети выросли яркими талантливыми личностями, глубоко верующими людьми. Но вместе с тем она описывает моменты, совершенно неожиданные для общего представления о том, как было у нас в русской культуре принято. Она пишет, что родители их не наказывали. «От нас никогда не требовали, чтобы мы просили прощения за сделанный проступок, но чувство вины рождалось именно благодаря тому, что нас не наказывали. Если бы наказали, было бы чувство, что мы квиты. А так виноватыми оставались мы…» Она описывает, как в четыре года, не желая подчиниться какому-то требованию матери, она бросилась на пол и, отбиваясь кулаками и ногами, сильно ударила ее каблуком по руке. Тогда на помощь был призван отец, девочку отправили в другую комнату, и, оставшись одна и успокоившись, она вспомнила свою вину перед матерью и «…почувствовала себя в долгу перед ней. Так этот долг и остался на мне, меня ничем не наказали. Я и тогда подумала, что если бы меня наказали, я бы уже не чувствовала так сильно своей вины…»

Психологи могут сказать: человек будет жить с чувством вины, вырастет закомплексованным… Но, знаете, по-моему, неплохо иметь такой комплекс — боязнь ударить человека, причинить боль другому. В этой семье не было попустительства, родители все замечали, реагировали — но не давали ответной реакции в виде наказания. И человек понимал, что он родителям своим не безразличен, но вместе с тем свободен.

Есть такое обращение — «поговорим, как большие». Ребенку всегда приятно, что с ним считаются как с личностью. Выведение на новую ступень взрослости — это функция родителей. Наверное, и в четыре года родитель может сказать: «Ну-ка, давай с тобой по-взрослому поговорим, что ты тут натворил?» Но тут есть одно «но» — очень часто бывает, что родители волюнтаристским способом перераспределяют права и обязанности и в одном случае говорят: «Вот отвечай, пожалуйста, ты уже взрослый», а в другом: «Ты еще маленький, закрой дверь, тебя это не касается». Тут требуется родительский талант: если уж мы заявили, продекларировали, что ребенок «большой», то потом надо иметь мужество и дальше в этой системе координат общаться с ребенком, определив ту сферу, которая сейчас для него доступна.

Мы воочию можем наблюдать неравенство: ребенок меньше ростом, у него меньше словарный запас, житейский опыт. Иерархическая семейная среда является питательным раствором, который позволяет естественным образом ребенку учиться: как им руководят родители, как он подчиняется, если у него появляются младшие братья и сестры, он учится ими руководить, сам еще подчиняясь родителям. Причем это происходит без лишних слов, без всяких тренингов, к которым сейчас прибегают люди, чтобы научиться «быть руководителями, управлять персоналом». В норме навыки руководства и подчинения человек усваивает от родителей. Тот, кто вырос в семье, где была верная иерархия, где им руководили мудро, с любовью, с терпением, сам будет четким и чутким в отношениях, как с подчиненными, так и c теми, кто стоит выше его.

Вообще постепенное делегирование новых прав и обязанностей ребенку — это достаточно интересный и творческий процесс.

В чем заключается свобода ребенка в семье и его права? Если говорить о младенчестве, то тут свободы у ребенка почти нет, зато есть право на безраздельное владение мамой, потому что ребенок в первый год жизни нуждается во взрослом человеке, который был бы с ним постоянно. В три года он заявляет: я сам — появляется самостоятельное волеизъявление — и одновременно осваивает человеческую деятельность при помощи взрослого. Он ориентируется на то, как взрослый варит обед, управляет машиной. Он все это усваивает и потом моделирует в игре. И он имеет полное право на то, чтобы взрослые им занимались. Бывает, ребенок что-то освоил или увлекся чем-то, вот он идет с этим к взрослому — а у взрослого пустые глаза в ответ. Вот это и порождает негативизм в подростковом возрасте.

В любом возрасте ребенок имеет право на общение с Богом, на участие в Таинствах. Это удивительная вещь — Православная Церковь допускает участие ребенка в Таинстве Евхаристии, ведь перед Богом все, и дети, и родители, равны. В семилетнем возрасте у ребенка возникает тяготение к правильности, к образцу. Дети обычно спрашивают: а как правильно, как надо? И в этом возрасте всякий плюрализм, когда говорят: «А знаешь, можно так, а можно эдак», губителен для психики ребенка. Ему надо усвоить, как правильно, и свои внутренние переживания наложить на этот внешний образец, поэтому первая исповедь бывает не ранее семи лет. В тринадцатилетнем возрасте новое расширение свободы: речь развита, мышление развито, самосознание формируется. В этом возрасте ребенок уже может логически обосновать, почему он хочет сделать то-то и то-то, и с ним уже обязательно нужно это обсуждать. Кроме того, в подростковом возрасте для ребенка очень важно право на общение со сверстниками.

Настоящий взрослый человек, как говорит об этом святитель Феофан Затворник, — человек, умеющий сказать «нет» самому себе. Способность себя сознательно ограничивать, формируется, даст Бог, где-то к семнадцати-девятнадцати годам — у кого-то раньше, у кого-то позже. Пока ребенок не научится это делать — он еще не самостоятельный, не взрослый.