Царевич Николай, наследник российского престола, был просто счастлив в этот день — день бракосочетания великого князя Сергея Александровича и Гессен-Дармштадсткой принцессы Елизаветы. Все так необыкновенно сегодня! И то, что дядя Сергей женится на очаровательной и доброй Элле, и то, что к Элле приехали сестры — принцессы из Дармштадта, и то, что одна из них оказалась такой необыкновенно милой девушкой. Аликс — так на немецкий манер все произносили английское имя «Алиса», данное ей в честь матери-англичанки. Цесаревич несколько раз повторил про себя это непривычное и завораживающее имя и радостно улыбнулся юной принцессе. Она застенчиво, но так славно улыбнулась в ответ… Она на удивление скромна и стеснительна. Принцесса стоит возле алтаря, чуть поодаль от высокородных родственников, и Николаю кажется, что все в ней излучает нежный, таинственный свет — большие ясные глаза, смущенно притупленные от посторонних взглядов, длинные пышные темно-русые волосы, перевязанные бантом, веселая, но в то же время застенчивая улыбка. Хрупкая девочка с нежным овалом лица в белом муслиновом платье навсегда покорила его сердце.

Юная принцесса-лютеранка из маленького германского герцогства впервые присутствовала на православном богослужении. Алиса с удивлением разглядывала золоченый резной иконостас, старательно вслушивалась в напевный речитатив молитв и… тут же с радостью переводила взгляд на Эллу — счастливую невесту, стоящую перед аналоем с женихом — дядей цесаревича Николая. Однако то и дело быстрый взгляд украдкой останавливался на самом Николае — стройном юноше среднего роста с коротко подстриженными темными волосами и с намеком на усики на красивом лице.

«Обручается раб Божий Сергий рабе Божией Елисавете», — слышалось под сводами храма. Таинство Брака — одно из семи Таинств, на которых, как на семи столпах, основана Православная Церковь. Таинство потому, что непостижимо уму человеческому: освященный брак соединяет жениха и невесту навсегда, и в этой жизни и в будущей, а союз земной, тленный, претворяется в союз вечный, небесный. Христианский брак — таинство вечной, непреходящей, подлинной любви, любви, которая «не ищет своего», которой не страшны разлуки и расстояния, над которой не властна даже смерть.

«Положил еси на главах их венцы...», — вторил хор словам диакона.

Священное таинство, свершающееся здесь, в земном храме, заставляло быстрее биться даже самое зачерствевшее сердце. Казалось, радость была разлита повсюду: в сиянии свечей, в солнечных лучах, освещающих фрески, в стройном пении хора, — Сам Господь невидимо совершал Таинство, и Ангелы служили Небесному Царю.

«Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся, молитеся ко Господу спастися душам нашим»…

Цесаревич старался сосредоточиться на словах читаемых священником молитв, но... мысль его то и дело обращалась к маленькой немецкой принцессе.

Несмотря на двенадцать лет, Аликс, конечно, превосходит старших сестер утонченной красотой, она похожа на принцессу из старинных сказок, в которых всегда торжествуют добро и отвага, верность и честь, и, конечно же, любовь. Кто знает, быть может, и ее избраннику так же, как в этих сказках, придется защищать возлюбленную от черного зла, поставив на кон жизнь? Но кончится все, конечно же, хорошо… Николай не сомневался в том, что когда-нибудь принцесса подарит кому-то поистине сказочное счастье. Ему даже взгрустнулось от этой мысли, и он хотел было посмеяться над собой. В конце концов, ему уже шестнадцать, он вполне взрослый и не может увлечься столь молоденьким созданием. Но… Но цесаревич вновь с непонятным удовольствием признал, что даже Элла не так хороша, как маленькая принцесса. Даже сегодня. Тетушка Элла. Прекрасная невеста, чье вдохновенно-взволнованное лицо было сейчас выразительней и притягательней обычного.

Как чудесна жизнь, когда тебе всего двенадцать лет — а может быть, уже и целых двенадцать! Как жадно и свежо воспринимается все необычное, яркое, прекрасное. Царственный, блистательный Санкт-Петербург — Аликс так мечтала его увидеть! Чудо как хороши и столичные окрестности — пышные, в европейском стиле постройки в сочных красках летней природы. Но сильнее всего маленькую принцессу поразил Петергоф — праздничное царство фонтанов на берегу уходящих за горизонт синих вод Финского залива. Петергоф... Дивная жемчужина в дворцовом уборе России. Большой дворец, Монплезир, Марли, Верхний и Нижний сады — дворцово-парковый ансамбль невозможно было забыть, им нельзя было не восхищаться.

Вот грандиозный «Самсон, раздирающий пасть льву».

— Этот знаменитый фонтан — аллегория победы императора Петра Великого в войне со Швецией, — объяснял по-английски цесаревич Николай дармштадтским принцессам, перекрикивая шум низвергающейся воды. Проходя по Верхнем саду, простирающемуся над естественным склоном, Аликс долго разглядывала фонтан «Нептун»: перед взором ее над зеркалом бассейна возвышался бронзовый античный бог морей, ниже — раковины и кораллы, морские кони, дельфины, женщины-реки… На южной стороне фонтана вода окутывала плащом из брызг фигуру Аполлона Бельведерского на постаменте из цельного куска гранита.

Компания молодых людей развлекалась в садах и парках Петергофа, а больше всех веселилась Аликс, часто до слез смеясь над шутками великого князя Сергея Александровича.

Гуляли принцессы и в Нижнем Парке, раскинувшемся от подножия склона до морского залива, любовались на фонтан «Солнце», похожий на причудливый цветок с множеством длинных узких лепестков, образованных струями воды, и на «Пирамиду» — огромный бело-хрустальный брызжущий водяной конус. Однако не только причудливые фонтаны, весело, с мягким журчанием выпускающие к небу струи бриллиантовой от солнца воды, радовали гостей, но и водопады, пруды, каналы. Старейший Морской канал, облицованный гранитом. Изящные павильоны с фонтанами-вазами на крышах. Украшенные лепниной изысканные дворцы. Ухоженные парки с тщательно подстриженной густо-зеленой растительностью. Аллеи с мраморными и бронзовыми статуями. Было от чего разбежаться глазам. Восхитительное великолепие!

Царская дача Александрия расположена за каменной стеной Нижнего парка Петергофа. Алиса подняла к солнцу свое белокожее личико.

— Петергоф — это лучшее, что я видела в России, — сказала она по-английски цесаревичу Николаю, — я еще раз приеду навестить Эллу, ведь это же когда-нибудь случится, да? И обязательно вновь полюбуюсь фонтанами…

Николай, конечно же, не раз сам любовался видами Петергофа, но сейчас, благодаря детски непосредственным восторгам Аликс, царство фонтанов и изящных павильонов словно впервые предстало перед ним во всей своей прихотливой роскоши и красе. Да и где бы ни появлялась Аликс, Николаю все казалось чудесным и удивительным. Эта девочка имела редкую способность побуждать собеседника видеть привычные вещи в новом свете — более свежо, ярко, интересно.

— Вы правы, Аликс, Петергоф прекрасен, — отвечал Николай, откровенно любуясь юной принцессой. — Но я больше люблю русскую старину — храмы, терема... Моя мечта — поставить в столице церковь в стиле давно прошедших веков и в ее тишине от сердца молиться за тех, кто дорог моему сердцу. Отныне я буду молиться и за вас, Аликс.

Девочка раскраснелась. Она смотрела на царевича с уважением и восхищением.

— Вы такой умный, Ники. Такой серьезный. Вы, наверное, будете очень хорошим императором.

Николай улыбался.

— Как Бог даст. Пусть как можно дольше здравствует мой дорогой отец.

Принцесса, забыв про застенчивость, смотрела ему в глаза, и Ники уже знал, что отныне ни взгляда этого, ни раскрасневшегося восторженного личика он не забудет. Но вот она отвернулась к окну. Некоторое время царевич наблюдал за ней.

— Что вы делаете, Аликс?

Девочка смутилась и прикрыла рукой то, что задумчиво царапала на стекле, но потом сама над собой посмеялась. «Niki» — оказалось выведенным с помощью перстня. И царевич, вдруг перестав улыбаться, стал вырезать рядом слово, которое девочка, конечно же, угадала еще до того, как оформилась первая буква, — «Alix».

Вечером 31 мая^{(по ст.стилю)} Николай записал в своем дневнике: «Сегодня чудесная погода. Завтракали, как всегда, со всеми Дармштадтскими. Прыгали с ними на сетке. В три часа поехали с ними в бреке с четырьмя лошадьми. Папа ехал впереди в семейном шарабане с тетей Мари и Викторией. Осмотрели Озерки. Все расписывались на мельнице в книгу. Пили свежее молоко и ели черный хлеб. У нас обедали: Эрнст, миленькая Аликс и Сергей.

Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим)».

Было что-то необъяснимое в том, что их сразу потянуло друг к другу: романтичного юношу шестнадцати лет и серьезную, застенчивую двенадцатилетнюю девочку. Некая искра пробежала и не погасла, еще там, в храме, при венчании Сергея и Эллы. Нынче же Николай и Аликс, оставшись наедине после долгой прогулки по петергофским аллеям, говорили и не могли наговориться.

Оказалось, что у них много общего. Прежде всего — глубокая вера, любовь к Богу. Второе — отсутствие преклонения перед мирским блеском и величием. Как ни удивлялась маленькая принцесса роскоши при дворе российского императора, как ни восхищалась красотами русской столицы, к ее чувствам к Ники — так она нежно и робко называла наследника престола — это не имело ни малейшего отношения. Окажись через минуту цесаревич нищим, изгнанным из высшего света — Аликс, не размышляя ни секунды, отправилась бы за ним пешком на Северный полюс. Великая и бескорыстная любовь зарождалась в ее сердце.

И Николай и Аликс очень любили читать, были прекрасно образованы — каждый для своего возраста. Обо всем этом и говорили они сейчас, перескакивая с темы на тему. Зеленела за окном Александрия — привычные дубы, ясени, березы и клены чередовались с экзотическими и редкими растениями. Милое сердцу цесаревича место — широкие аллеи и склоны, поляны и кустарники, овраги и рощи. И море — видимое из Александрии суровое капризное северное море. Александрия — потому, что дед нынешнего императора государь Николай I подарил этот дворец своей супруге Александре Федоровне. Повсюду красовался герб имения, придуманный поэтом-романтиком Жуковским — обнаженный меч, пропущенный через венок белых роз.

Да, цесаревич Николай любил это имение, где его семья обычно проводила лето. Здесь стоял нарядный дворец, называвшийся Коттедж, — маленький двухэтажный особняк с балконами и террасами, с ажурными аркадами. Юному Ники, его братьям и сестрам было так интересно играть в нем — столько различных лесенок, площадок и ниш. Отец, царь Александр, каждое утро вставал с рассветом и шел за грибами, возвращался к обеду с полной корзиной. Иногда он брал с собой и кого-нибудь из детей, чаще Ники или Ольгу. Жизнь на даче — свободная и праздничная жизнь каникул, без уроков и учителей, с играми и прогулками по тенистым аллеям среди хрустальных струй множества фонтанов. Разве забывается такое? И сейчас взрослеющий цесаревич рассказывал своей маленькой подруге о золотых днях своего детства, и она с интересом слушала и тихо улыбалась, а потом оживленно рассказывала о своей детской жизни.

Летний день в Александрии никогда не сотрется из сердец двух людей. Подобно тому, как вырезанные драгоценным камнем имена — со стекла в дворцовом окне…

А впереди было расставание. Семья гессенского герцога возвращалась домой. Аликс уезжала в маленький Дармштадт из великой России с сердцем, полным нового, неведомого еще ей чувства.