17 февраля 2009 г. на XVII международных Рождественских образовательных чтениях в секции "Православное осмысление творения мiра и современная наука" были представлены книги, выпущенные в последнее время издательством "Лепта Книга". Это новое, исправленное издание классического учебника Закона Божия прот. Серафима Слободского (М.: "Лепта"; "Эксмо", 2008) и работа известного русского учёного XIX в. М.П. Погодина "Простая речь о мудрёных вещах" (М.: "Лепта Книга"; "Бриз", 2009).
Представление этих изданий непосредственно связано с главной проблематикой секции "Православное осмысление творения мipa и современная наука". Многолетняя работа секции, инициированной Миссионерско-просветительским Центром "Шестодневъ" и возглавляемой архиепископом Тобольским и Тюменским Димитрием и прот. Константином Буфеевым, посвящена православному осмыслению происхождения мира и бытия. Основной задачей, которую ставит Центр "Шестодневъ" и инициированная им секция Рождественских чтений, является свидетельство неповреждённого святоотеческого учения о творении Богом мира в свете современных научных данных и на основе строго православного богословского наследия. Тема творения мира является центральной во всех докладах конференции "Православное осмысление творения мipa и современная наука", причём в выступлениях раскрываются различные аспекты библейского Шестоднева - богословский, просветительский, миссионерский, научный, образовательный.
 По этой причине и новое издание Закона Божия, и книга М.П. Погодина "Простая речь о мудрёных вещах" крайне удачно вписались в контекст конференции. Переиздание Закона Божия, где уточнены и исправлены данные о сотворении Богом мiра и Всемирном потопе в соответствии со святоотеческим учением и современным научным и богословским взглядом на эти проблемы, было особо отмечено в предисловии к Сборнику докладов, выпущенному перед началом конференции. Автор предисловия, сопредседатель конференции "Православное осмысление творения мipa и современная наука", руководитель Центра "Шестодневъ" прот. Константин Буфеев, подчеркнул необходимость деятельности по дополнению и исправлению вероучительных книг (в частности, учебника Закона Божия) именно в настоящее время, когда неправославные взгляды на происхождение мира зачастую проникают даже в церковную ограду.
Также на конференцию был представлен доклад редактора издательства "Лепта Книга" Д.И. Болотиной под заголовком: "Простая речь о мудрёных вещах" М.П. Погодина: забытая полемика русского учёного с дарвинизмом". Как и во всех прочих докладах конференции, в центре внимания оказалась критика эволюционизма и защита христианского учения о творении мира от позитивистских взглядов и от учения Дарвина: именно такая позиция является центральной в книге М.П. Погодина. "Простая речь о мудрёных вещах" состоит из трёх разделов. В первом уделяется значительное место апологии христианства, затрагиваются проблемы Богосотворённости мироздания, обнажается несостоятельность атеистического и позитивистского взгляда на мир. Второй раздел книги, органично дополняющий её теоретические построения практическими примерами, посвящен разбору сверхъестественных случаев видений, предчувствий, вещих снов и др. действий Промысла Божия в жизни человека.
Однако наибольший смысл автор сочинения придавал, судя по всему, третьему разделу, где произвёл критический разбор "модных философских толков" и активно полемизировал с учением Ч. Дарвина об эволюционном происхождении видов. Впрочем, точнее было бы сказать, что в данном случае полемический пыл Погодина был направлен не столько на самого английского учёного, сколько на извращённое понимание учения Дарвина в некоторых кругах русской интеллигенции. именно такое превратное толкование "теории Дарвина" в некоторых кругах российского "образованного общества" в значительной мере повлияло на то, что в нашем Отечестве дарвинистская теория был воспринята, поднята на щит, истолкована и развита не в качестве научной гипотезы, а в качестве противоположного Православному мiровоззрения, т.е. ереси. Интересно в этой связи отметить, что тон и характер полемики, ведшейся на страницах книги М.П. Погодина (включавшего в ее текст, в том числе, отзывы и возражения своих оппонентов!), поразительно напоминают и тон, и характер современной полемики православных креационистов с эволюционистами.
 Тема первого, апологетического раздела "Простой речи…", эхом откликается в третьем, где анализируются те направления русской философской и общественной мысли, которые М.П. Погодин определил собирательным термином "нигилизм". Несомненно, автор рассматривал всю книгу в её нераздельной цельности, взаимной дополняемости параграфов и частей, во взаимном вытекании одной проблемы из другой. В этом легко убедиться, если обратить внимание, что широким понятием "нигилизм" Погодин объединял все течения общественной мысли, так или иначе уводящие человека от Бога, от переживания божественности происхождения окружающего мiра и самого человека (т.е. от того, чему посвятил свой труд). Нигилизм есть отрицание - отрицание Православного понимания цели и смысла жизни, т.е. отрицание духовного преображения и обожения человека через общение с Богом. Нигилизм есть и отрицание Богоданности мiра, и отрицание предназначения человека как венца Творения. И примеры чудесных явлений, предъизображений и предсказаний лишь подкрепляют высказанные Погодиным соображения и замечания.
Несомненно, что М.П. Погодин, в отличие от многих своих современников, был глубоко верующим человеком. Более того, мы можем предположить, что ему была свойственна искренняя, весьма непосредственная, как бы "детская" вера. Не она ли подвигла историка написать свой итоговый труд именно таким образом, каким он и явился на свет? Погодин ясно, чётко, аргументированно, полемически выдержанно и научно обоснованно защищает Православие, христианское мiровоззрение от нападок не серьёзной науки, разумеется, а тех атеистов, которые, плохо переварив сочинения Ч. Дарвина, берутся рассуждать о непримiримости естественных наук и веры. Остановимся на этом подробнее, тем более что "Простая речь…", несомненно, является одним из первых, немногочисленных до революции, и притом наиболее убедительных примеров полемики русской Православной науки с эволюционизмом. На наш взгляд, здесь более интересен не столько сам факт опровержения Погодиным теории Дарвина, а то, как именно происходит это опровержение - и как историк полемизирует со своими оппонентами, объединенными им под именем "нигилистов".
 Прежде всего, обратим внимание, что М.П. Погодин не высказывается против "теории Дарвина" голословно, но, напротив, высоко оценивает его сочинение как новую систему научной классификации, облегчающую учёным-естествоиспытателям их исследования и позволяющую ответить на ряд вопросов по классификации в биологии: "Многообразные сведения его о естественной истории изумительны; зоркой наблюдательностью, способностью припоминать, обобщать наблюдения, иметь всю природу, как бы на ладони у себя, едва ли кто из натуралистов обладал в такой степени!" [с.298]. Тем не менее, далее, подходя к "Происхождению видов" научно-критически, Погодин отмечает: "Но он - систематик, и, подобно всем систематикам, или гораздо более, соразмерно массе своих сведений, множеству им проверенных, несомненных для него заключений, он натягивает, подбирает и привлекает уже все в свою систему, видит везде ее подтверждение, и, наконец, нисколько не думает о тех заключениях, которые должна сделать из нее неумытная логика, о тех последствиях, которые произведут ее злоупотребления" [с.298-299]. Дальнейшие возражения М.П. Погодина против дарвиновой теории, в значительной степени, направлены именно на то, чтобы не допустить превратного понимания труда английского естествоиспытателя образованной русской атеистической молодёжью ("нигилистами"). "Почему же, спросят, я был так смущен объявлением или распространением книги Дарвиновой вдруг в трех переводах? Да потому, что большинство русских читателей, особенно праздная, не учащаяся молодежь, журнальная сволочь, не будет читать ее, а удовольствуется только последней страницей, или даже одним газетным объявлением, и не ищущая быть впереди по пути прогресса, приложить ее, пожалуй, к жизни непосредственно, оправдывая самые нелепые выходки" [с.299].
Далее русский историк последовательно развивает мысль, положенную им в основу всей книги - о невозможности отказаться от идеи Творца при виде сложности, красоты, многообразия творения. "По Моисею сотворено все Богом; по Дарвину произошло все постепенно, внутренней собственной силой, - а сила-то что такое? Откуда она взялась, и где пребывает? Заменяя средний глагол "происходить" действительным "творить", и не принимая в расчет времени, которым Дарвин распоряжается ad libitum, из его сочинения можно почерпнуть многое для комментария на Моисееву книгу Бытия" [с.299-300]. Отстаивая креационистскую, как мы сейчас сказали, позицию, М.П.Погодин предлагает своим оппонентам два ключевых вопроса: о целесообразности мiра и его отдельных элементов и о принципиальной возможности существования/выживания мiра в условиях постоянной борьбы за выживание. Последнюю, как известно, Ч. Дарвин считал важнейшей чертой "естественного отбора". "Почему то или другое животное существо необходимо в природе: - паук, носорог, колибри, саранча? На чем основывается необходимость их происхождений? - все это вопросы, которые Дарвином пропускаются". [с. 309]. "По Дарвину все на свете основывается на войне. - Нет, войной все распалось бы, истребилось, уничтожилось. Не вражда, не война, а мiр, любовь созидают и сохраняют" [с. 313]. Для Михаила Петровича, как специалиста гуманитарного профиля, подобные вопросы, несомненно, стояли на первом месте.
Не углубляясь в подробности разбора дарвиновой системы замечательным отечественным ученым, приведем лишь фрагменты полемики с ним тех самых нигилистов, вразумление которых составляло одну важнейших из целей написания "Простой речи о мудрёных вещах". В книге, наряду с текстом автора, напечатано т.н. "Письмо естествоиспытателя о разборе системы Дарвиновой", сопровожденное вторичным ответом на это письмо М.П. Погодина. Оппонент историка сразу же обрушивает на него поток демагогических заявлений, не касающихся напрямую разбираемого предмета, прибегает к изящным, но дешевым риторическим приёмам, затемняющим суть вопроса, или просто подменяет понятия и говорит заведомую ложь. "Как от человека, знакомого не по слуху только с философией, странно слышать от вас боязнь от Дарвиновского учения и от обезьяны, им опоэтизированной. Боязнь перед научным исследованием понятна в Папе и его детищах, которые боятся даже Библии для простонародия. Для них свалить вину на Дарвина, да на обезьяну, дело подходящее, потому что не самим же признаваться, что антикатолицизм выращивается ими, а не биологами. Да, при непогрешимости и всеведении, действительно должны казаться странной продерзостью и опасным вредом попытки искать объяснений причин явлений в науке, а не в силлабусе. Но ведь у нас, русских, слава Богу, нет тех причин пугаться так, как пугаются католические духовные, не пастыри, а полицеймейстеры. Мы сможем смотреть спокойно на исследование природы, если, хотя несколько, с философской точки зрения посмотрим на то, что делается у других. Во Франции история Дарвина не принялась; даже в академии наук он наслушался за свое сочинение таких эпитетов, каких вы, по мягкосердечию вашему, никогда ему не дадите: нигде у Дарвина нет стольких противников, как во Франции, но где же материализм и антирелигиозность в полном смысле слова так господствуют, как во Франции, в церквах которой вы видите только женщин и детей? Посмотрите теперь на Англию, где Дарвин печатает свое сочинение, и где в несколько дней раскупаются его сочинения: там ведь его учение никакого материалистического движения не произвело, за исключением пущенной газетами утки о том, что один человек бросился в Темзу с отчаяния, убедившись, что он происходит от обезьяны. <…> Не забудьте также того факта, что в духовных академиях на первых семестрах, при начале философского изучения, студенты заражаются временно критицизмом, материализмом, и что это скоро уступает другому настроению, глубоко религиозному, и тем более крепкому, чем оно сознательнее выработано после борьбы и размышлений" [с. 351-352]. При этом "естествоиспытатель", скрывшийся, между прочим, за инициалами N.N., предпочел полностью проигнорировать содержательную часть статьи Погодина. В результате историку пришлось указывать своему оппоненту на полное созвучие мыслей и текста статьи его, Погодина и письма "естествоиспытателя" - в целом ряде существенных моментов.
"Я не знаю, где вы нашли у меня требования "от научного сочинения форм акафиста или богословского упражнения". - "Такие формы, - продолжаете Вы, - всего более способны повести к реакции, научные же исследования, по тому же показанию, не вредят религиозному чувству". Вы просто производите меня в недоумение, любезнейший рецензент, повторяя мои мысли почти моими словами, как возражения, против меня обращенные (см. выше ст. 38 и проч.). Я вижу теперь ясно, что Вы, прочитав мой разбор, начали писать против него по памяти, под впечатлением последних частных замечаний. В начале моего разбора сказано: "Я уверен, что Дарвин есть самый благочестивый человек, и лучше многих, яснее созерцая премудрость творения, преклоняется перед ней и перед ее "таинственным Повелителем", точно как соотечественник его Ньютон снимал шляпу, произнося имя Божие". "Я уверен, что он не только благочестивый человек, но и ревностный протестант, соблюдает свято все обряды своего вероисповедания. Его исследования, его наука, - сами по себе, а он - сам по себе". "Дарвин представляется мне самым скромным человеком, человеком, ищущим истины искренно". "Многообразные сведения его о естественной истории изумительны; зоркой наблюдательностью, способностью припоминать, обобщать наблюдения, иметь всю природу как бы на ладони у себя, едва ли кто из натуралистов обладал в такой степени". Скажите, спрашиваю, кстати, неужели человек, выражавшийся так о Дарвине, может думать о его осмеянии, или предполагать бросание грязью в науку?" [с.364]
Заключая свой ответ, М.П. Погодин как бы ставит диагноз всем последующим полемистам-эволюционистам. В чертах, увиденных историком в "естествоиспытателе", нам легко узнать современных противников идеи Божественного творения мiра. "Отдавая на суд ваш мою статью, я ждал от Вас замечаний и объяснений, так ли я понял то или другое мнение Дарвина, правильно ли я вывел то или другое заключение из его мыслей, не пропустил ли какого положения, противоречащего моим заключениям. В шутливых моих выражениях, обращенных к обществу, к толпе, а не к ученым, заключается, однако ж, смысл, имеющий право, смел я думать, на внимание, но Вы не опровергли ни одного моего замечания научным, так называемым, образом, а вооружились на меня только общими местами о науке, о философии, о религии, и абсурде, извлекаемыми из гипотезы, назвали карикатурой, мной сочиненной, обвинили меня в доставлении толпе повода бросать грязью в науку! Бросать грязью в религию, вы утверждаете, между прочим, не принесет вреда религии, а бросать грязью в науку, наоборот, мешает ее успехам. Позвольте остановиться на этих положениях: здесь есть двойное противоречие. Бросать грязью в религию не принесет, правда, вреда религии, в глазах людей образованных, благочестивых ученых, а на молодежь, склонную по своему возрасту к отрицаниям и сомнениям, а на грубую массу, склонную к порокам, неужели эта грязь, родственная с необузданностью, не произведет соблазнительного, пагубного действия? Бросать грязью в науку постыдно, - кто может о том спорить, - но скромное замечание, хотя бы и в шутливой форме, о той или другой ошибке, о том или другом неправильном заключении, никак нельзя приравнивать к грязи, - и равнодушная толпа, не имеющая никакого отношения к науке, не получит в подобных замечаниях никакого нового для себя, лишнего побуждения к оскорблению науки, а если бы даже и получила по недоразумению, то науке самой от расположения такой отчаянной толпы вреда произойти не может. А кто занимается наукой по любви, того не поколеблет никакая насмешка над тем или другим мнением" [с. 364-365].
Не перегружая статью дальнейшими многочисленным цитатами, мы отсылаем всех желающих непосредственно к книге М.П. Погодина. Большинство суждений, наблюдений и оценок событий и мыслей, высказанных в ней, до сих пор поразительно свежи, точны, ёмки и могут быть успешно применены к нашей действительности, а иные воспринимаются так, будто высказаны сегодня. Невольно возникает вопрос: не обладал ли М.П.Погодин даром предвидения, не помышлял ли он, что пишет не только и не столько для современников, но и для далёких потомков, не было ли ему открыто и доступно нечто неведомое? Во всяком случае, читая "Простую речь…" нельзя не согласиться с мыслью, которая была высказана историком ещё в молодости, и которую он пронёс через всю жизнь, напитав ею и своё итоговое сочинение: "Каждое происшествие имеет два смысла, или, лучше, имеет свою душу и свое тело, божественную идею и скудельную форму; одной оно относится к высшим законам, законам необходимости, другой - к личностям человеческим, к законам свободы".
 Простая речь о мудрёных вещах
Михаил Погодин
После долгих лет забвения замечательная книга выдающегося русского историка и публициста, друга Пушкина и Гоголя, возвращается к читателю! В ней рассматриваются вопросы богосотворенности мироздания, апологии христианства, доказательствам несостоятельности атеистических и социалистических течений. Особый раздел книги посвящен разбору необъяснимых, сверхестественных случаев видений, предсказаний и вещих снов. Что стояло за словами, послышавшимися Маргарите Михайловне Тучковой: "участь твоя решится в Бородине"? Почему свт. Филарет Московский "почитал 19-е число"? Эти и многие другие действия Промысла Божия в человеческой жизни вы узнаете из книги М.П. Погодина.
Ссылки по теме:
Ссылки по теме:
|
