Издательство "Лепта Книга" продолжает возвращать из небытия уникальные и незаслуженно забытые произведения русских учёных и мыслителей. На этот раз мы обратились к автору XIX столетия, знаменитому некогда историку и публицисту Михаилу Петровичу Погодину (1800-1875) и его труду "Простая речь о мудрёных вещах". Ученик Н.М. Карамзина и учитель С.М. Соловьева, Погодин, очень много сделавший для отечественной науки, неизбежно должен был оказаться в тени своих великих современников, как старших, так и младших. Между тем, этот человек прожил необычную и редкую по творческой насыщенности жизнь.

Он родился в семье крепостного крестьянина, однако, когда маленькому Мише исполнилось 6 лет, вся семья Погодиных получила волю. В четырнадцатилетнем возрасте Погодин поступил в гимназию, а после ее окончания, в 1818 г. - на словесное отделение Московского университета. Спустя три года он с успехом закончил университет и целиком посвятил себя педагогической деятельности. Начав в 1825 году с должности преподавателя всеобщей истории при Московском университете, он достиг вершин университетской карьеры: в 1825 году защитил магистерскую диссертацию "О происхождении Руси", с начала 1830-х, в должности профессора, возглавил кафедру русской истории, а в 1841 г. получил звание академика. К числу его учеников принадлежат С.М. Соловьев, И.Д. Беляев, археографы Н.В. Калачев, А.Ф. Бычков.

С 1827 по 1830 гг. Погодин издавал журнал "Московский вестник", публикуя в нем в основном статьи по философии, эстетике, литературе и истории, а также и свои рецензии, переводы, и произведения в прозе. Рассчитанный на серьезного и вдумчивого читателя журнал не заинтересовал обычных читателей, которые более желали развлекательного "чтива" для праздного времяпровождения. Для деятельного и честолюбивого Погодина закрытие журнала по прошествии трех лет (из-за отсутствия достаточного количества подписчиков) стало чувствительным ударом. Вероятно, его задевало отношение читателей - их нежелание думать, "трудиться душой". Впоследствии, Погодин еще не однократно предпринимал издательские предприятия - сотрудничал в журнале "Телескоп" и "Молва"; в 1835-39 гг., вместе с В.П. Андросовым и С.П. Шевырёвым, участвовал в издании журнала "Московский наблюдатель"; а в 1841-56 - журнала "Москвитянин".

В 20-х-начале 30-х гг. Погодин активно писал в прозе - в основном романтические повести и исторические драмы, наиболее известной из которых стала трилогия "Марфа Посадница" (1830), "История в лицах о царе Борисе Федоровиче Годунове" (1835) и "История в лицах о Димитрии Самозванце" (1835).

Форзац из книги "Простая речь о мудрёных вещах"

Однако после публикации сборника повестей он полностью отошел от литературы, целиком отдавшись публицистике и трудам по истории. С середины 1840-х годов и до конца своей жизни Погодин активно занимался сбором различных исторических источников, от древних книг и манускриптов, до монет и оружия. Собранное им огромное "Древлехранилище" потрясало объемом представленных в нем коллекций предметов древности. Ряд экспонатов коллекции Погодину удалось опубликовать - в том числе сочинения Я. Т. Посошкова (2 тт., 1842-63), "Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке" С. Величко (4 тт., 1848-64), "Псковскую летопись" (1837) и некоторые другие памятники русской литературы. Труды Погодина по истории Древней Руси оказали заметное влияние на развитие исторической науки - к числу наиболее известных его работ принадлежат: установление источников Начальной летописи, изучение политических предпосылок возвышения Москвы, выяснение постепенного характера закрепощения крестьян и другие.

Будучи по своим общественно-политическим взглядам сторонником "теории официальной народности" и панславизма, которые призывали к соединению всех славян под главенством России, Погодин всегда выступал с патриотических позиций. Так, в период Крымской войны 1853-56 гг., он выступил с "Историко-политическими письмами", в которых, предложил провести ряд преобразований в целях укрепления власти и оздоровления общества; открыто критикуя тех, кто пытался разрушить устои государства и, тем самым, нарушить спокойствие в стране.

У Погодина сложился широчайший круг знакомств. Он в разные годы принимал в своем доме практически всех выдающихся литераторов, художников, мыслителей, деятелей науки и искусства своего времени. Благодаря своей огромной работоспособности, целеустремленности, честолюбию, колоссальной эрудиции, знанию языков, а также дару ученого и литератора Погодин стал крупнейшим культурным деятелем России второй и третьей четверти XIX в., своего рода центром общественной и культурной жизни своего времени.

Несмотря на это последнее обстоятельство, сегодня имя М.П. Погодина известно, в основном, специалистам-историкам. Отчасти это произошло по причине "неудобства" в глазах советских историографов фигуры Погодина - консерватора, приверженца "уваровской триады" (Самодержавие, Православие, Народность). Но в ещё большей степени, чем личность самого Михаила Петровича, предано забвению его последнее, как бы итоговое во всей долгой и бурной жизни произведение "Простая речь о мудрёных вещах". Как будто этой книги никогда и не существовало! А ведь за первые 12 лет после своей первой публикации она была переиздана четырежды, да ещё с постоянными дополнениями и приложениями!

На первый взгляд, "Простая речь…" многочисленных трудов выдающегося историка, публициста и общественного деятеля стоит особняком. Но это лишь потому, что данное произведение во многом опередило свое время - и, как в капле воды, отразило сложную и многогранную личность своего автора. М.П. Погодин стремился занять особую нишу во всех родах деятельности - а ему, как мы уже отметили, было свойственно увлекаться многим: историей, литературным творчеством, публицистикой, коллекционированием и т.д. Биограф историка К.Н. Бестужев-Рюмин утверждал, что ни один человек более чем Погодин, не был связан "с движением мысли всего русского общества, а не отдельной его части". Михаил Петрович был достаточно близок к славянофильским взглядам, но никогда не входил в их лагерь, да и славянофилы не признавали его полностью "своим". Поверхностно и неразумно было бы видеть причину такого отношения лишь в признании Погодиным ценности для России петровских реформ. Воззрения ученого, его отношение к жизни и к истории объяснялись попыткой более глубокого, нежели узкий общественно-политический взгляд западников или славянофилов, проникновения в самую толщу, в самый смысл событий. Эта особенность исследовательского метода Погодина - да и всего его мировоззрения - ярко отразилась в "Простой речи…"

"Кто же более сверху смотрит, как не историк, - говорил Погодин. - Только именно историк и может смотреть на события сверху, потому что он знает прошедшее и по этому прошедшему может предсказать и будущее…" И этот "взгляд сверху" не ограничивался для Михаила Петровича созерцанием только событий и людей в потоке времени, хотя историю он ставил здесь во главу угла. По свидетельству современников, эта область человеческого знания вызывала в Погодине благоговение, едва ли не граничащее с религиозным. Задумываясь над тем, "что есть История и чего в ней искать можно и должно", ученый был вынужден признать невозможность для людского разума полностью понять, постигнуть, рационализировать ее главное таинство. Приходилось призывать на помощь интуицию, которая, кстати, была у нем прекрасно развита. История, по его мнению, сплетается из сопряжений законов необходимости с законами свободы с непременным присутствием некоего иррационального и Предвечного Начала. Божественную природу этого Начала Погодин осознавал весьма отчётливо. Историк считал, что именно оно делает Историю никогда не познаваемой полностью, до конца. Судя по всему, так ученый смотрел и на науку в целом. Но, несмотря на ясное видение ограниченности человеческого разума, Михаил Петрович старательно, пытливо, жадно стремился постичь глубинную суть и полноту взаимосвязей - к какому бы роду знания или отрасли жизни не обращался.

Слова Погодина, открывающие "Простую речь о мудрёных вещах", с равной справедливостью могут быть отнесены как к гуманитарным, так и к естественным наукам: "Всякое действие имеет свою причину. Творение заставляет предполагать Творца, Бога. Влечением к злу доказывается грехопадение. Видимая, непостижимая премудрость заставляет предполагать Премудрость невидимую, еще высшую. <…> Для наших вопросов, здесь неразрешимых, должны непременно получиться где-нибудь ответы". Ученый искал общего в различных науках, ориентировался на цельность и всеохватность человеческого знания, которое, как он полагал, проистекает из единства Творца, сотворившего мир.

Форзац из книги "Простая речь о мудрёных вещах"

Подобные мысли, на первый взгляд достаточно тривиальные, прозвучали в духовно тяжелое для России время. После чудовищных гонений, воздвигнутых в нашей стране на Православие в XX в., нам едва ли легко поверить, что век XIX, в котором оно было официальной религий, был с духовной точки зрения также далеко не безоблачен. Мы часто с большой наивностью полагаем, что во времена, когда жил М.П. Погодин, все люди были верующими и церковными. К сожалению, это тяжкое заблуждение. Именно в позапрошлом столетии были посеяны и взошли те ядовитые ростки неверия, религиозного оскудения и массового отпадения от Бога, итогом которых стала Вторая Русская Смута 1917 - 1922 гг., не преодоленная, по мнению многих, до сих пор. Именно в XIX в., на фоне формализации, "высушивания", растущего равнодушия к Православной вере, на фоне подмены ее отношением официальным, "для галочки" среди русской интеллигенции, особенно молодежи, начали распространяться идеи, ранее совершено чуждые русскому духу. Образованное общество не знало и не хотело узнавать Православия, и имело о нем самые поверхностные представления. Церковно-славянский язык для подавляющего большинства представителей интеллигенции был чужд и непонятен. Остается лишь удивляться, почему грамотные, эрудированные люди, представители умственного (!) труда, легко и охотно выучивавшие не по одному иностранному языку, не давали себе труда хотя бы в общих чертах ознакомиться и научиться понимать язык, лежащий в основе их собственной, родной культуры!

Оскудение Православия в сочетании с незнанием и непониманием его содержания сделало весьма привлекательной для образованного слоя, прежде всего, для молодых людей, многочисленных сочинений, которые, как писал в своём "Ответе благосклонным к Латинской церкви" прп. Амвросий Оптинский, "наполнены клеветами, баснями, порицаниями, очевидными вымыслами и лжами, особенно же умственными ядотворными хитросплетениями". По мысли преподобного, цель таких сочинений, широко распространяемых западными инославными "просветителями", - "поколебав вероучение нашей Православной Церкви, совратить последователей ее с пути истины: но так как они издаются под заманчивыми названиями, в уютных формах, с такою типографическою опрятностию, что как бы невольно завлекают любопытство читателей, то конечно и в нашем отечестве, куда сии сочинения проникают темными путями, найдется не мало таких, которые, имея поверхностное понятие о предметах христианского учения, не могут не увлечься мыслями противными истине". Вслед за этим великий подвижник сетовал, что "многие из православных образованных, читая эти сочинения на французском языке, и не читая своих на русском о православном вероучении, легко могут поверить хитросплетенной лжи вместо истины, которой они хорошо не знают".

Михаил Петрович Погодин, видя это ненормальное положение, взял на себя труд создать своего рода противоядие от подобных сочинений: критически разобрать наиболее модные из современных ему течений общественной мысли и те умонастроения, которые влекли за собой тяжелые духовные болезни русской интеллигенции. Можно с уверенностью утверждать, что интеллигенция не простила столь прямого и четного указания на ее нравственные проблемы: несмотря на популярность "Простой речи…" в первые годы после выхода в свет, она была забыта уже в начале XX столетия. После революции в России она и вовсе сделалась ненужной и опасной, поскольку в ней серьёзно и убедительно доказывалось обратное ключевым положениям коммунистической пропаганды, а именно: бытие Божие, происхождения мира не путем эволюции, а путём Творения, Божественное достоинство человека, невозможность умственного и душевного совершенствования человеческой личности вне Бога.

Справедливости ради стоит отметить, что "Простая речь о мудрёных вещах" обрела другую жизнь в сочинениях богословов, проповедников, литераторов конца XIX - начала XX вв. и русского зарубежья. Среди последних сделался весьма популярен второй раздел книги, повествующий о различных явлениях покойников, предчувствиях, предвидениях (сон декабриста, предсказание судьбы А.С. Пушкина цыганкой и др.) Книга Погодина стала первым примером собирания т.н. "случаев" - живого опыта соприкосновения человечества со сверхъестественным и мистическим, с духовной реальностью. И такие фрагменты часто и широко, на разные лады цитировались и цитируются в религиозных, философских, филологических работах. Вот только сам Михаил Петрович считал более существенными в своем труде первый и третий разделы, которые посвящены вопросам бытия Божия, доказательству богосотворенности мироздания, а также критическому разбору тех "модных философских толков", которые автор объединяет понятием "нигилизм". Под "нигилизмом" Погодин понимал все течения общественной мысли, так или иначе уводящие человека от Бога, от переживания божественности происхождения окружающего мира и самого человека. Нигилизм есть отрицание - отрицание православного понимания цели и смысла жизни, т.е. отрицание духовного преображения и обожения человека через общение с Богом. Нигилизм есть и отрицание Богоданности мира, и отрицание предназначения человека как венца Творения. И примеры чудесных явлений, предъизображений и предсказаний лишь подкрепляют высказанные Погодиным соображения и замечания.

Сегодня мы возвращаем читателю "Простую речь о мудрёных вещах" в ее полноте: не разобранной на цитаты, без утраты того основного смысла, который закладывал в книгу сам автор. Она ничуть не потеряла своей актуальности по сей день. Большинство суждений, наблюдений и оценок событий и мыслей, высказанных здесь, до сих пор поразительно свежи, точны, ёмки и могут быть успешно применены к нашей действительности, а иные воспринимаются так, будто высказаны сегодня. Невольно возникает вопрос: не обладал ли М.П. Погодин даром предвидения, не помышлял ли он, что пишет не только и не столько для современников, но и для далёких потомков, не было ли ему открыто и доступно нечто неведомое? Во всяком случае, читая "Простую речь…" нельзя не согласиться с мыслью, которая была высказана историком ещё в молодости, и которую он пронёс через всю жизнь, напитав ею и своё итоговое сочинение: "Каждое происшествие имеет два смысла, или, лучше, имеет свою душу и свое тело, божественную идею и скудельную форму; одной оно относится к высшим законам, законам необходимости, другой - к личностям человеческим, к законам свободы".

• Простая речь о мудрёных вещах