В издательстве «Грифъ» при участии издательства «Лепта Книга» в феврале наступившего 2013 года выходит переиздание самого, пожалуй, необычного произведения всенародно любимой писательницы Ю.Н. Вознесенской — «Женский Декамерон». Мы специально спланировали беседу с Юлией Николаевной об этом романе, но результат вышел совершенно неожиданный. Обычное интервью переросло в захватывающий разговор на различные темы. Писательница с азартом включилась в разговор и поведала не только о таких замечательных вещах, как защита прав человека или собственное диссидентское прошлое, но и о том, что последовать опыту Джованни Боккаччо вдохновил ее не кто иной, как Александр Солженицын!

Роман Вознесенской дофэнтезийного периода

«Женский Декамерон» — роман, написанный в непростое время и характеризующий Юлию Вознесенскую с непривычной большинству поклонников стороны. Ведь многие читатели знают ее только как автора православного фэнтези (повести-притчи «Мои посмертные приключения» и «Сто дней до Потопа», антиутопии «Путь Кассандры» и «Паломничество Ланселота», трилогия «Юлианна») и сборников христианской прозы, рассчитанных на широкий психотерапевтический эффект («Утоли моя печали», «Нечаянная радость»).

«Женский Декамерон» — книга совсем другого рода. Она посвящена ныне уже подзабытым советским временам (в которые и создавалась) и призвана была раскрыть глаза мировой общественности на истинное положение женщины в СССР. Стать, по остроумному выражению самой Ю.Н. Вознесенской, своего рода литературной «россыпью разноцветных карамелек с горчащей начинкой правды».

«Женский Декамерон» создавался в первой половине 1980-х годов, в первую очередь, именно для западного читателя, а не для русского (тогда – советского). Да и не могли бы в Советском Союзе напечатать подобную книгу! А за пределами «железного занавеса» книга не просто разошлась, но и была переведена в общей сложности на 15 языков («Сегодня уже точно и не помню, каких», — признается Юлия Вознесенская). Вдохновителем романа, сам того не подозревая, выступил сам Александр Исаевич Солженицын.

«В 1980 году КГБ принудило к эмиграции меня и моих подруг по женскому неофициальному клубу "Мария", — рассказывает Юлия Николаевна. — Оказавшись на Западе, мы решили делать то, что в наших силах, а именно – рассказать миру правду о положении женщин в СССР. В 1981 году нам удалось переиздать в Германии пару номеров подпольного журнала "Мария", я переслала его Александру Исаевичу и написала о наших планах работы на Западе, и вскоре получила от него ответное письмо с такими вот отрезвляющими словами:

"29.5.81.

Многоуважаемая Юлия..... (простите, не знаю Вашего отчества)! Я, действительно, с сочувствием слежу за деятельностью христианского направления возникшего на родине женского движения. Считаю важным, чтобы вы свою программу изъяснили в ее отличии от поверхностного западного женского феминизма и в содержании всех страданий русской женщины, так возвысивших ее духовное понимание. И очень полезным, конечно, считаю те активные разъяснения об истинном положении женщины в СССР, которые ваша группа предпринимает".

Вскоре мы на собственном опыте убедились, — продолжает писательница, — в абсолютной правоте Александра Исаевича: нас понимали, когда мы говорили о преследованиях инакомыслящих и об узницах совести, но совершенно не воспринимали всерьез, когда мы рассказывали об общем тяжелом положении советских женщин».

Слово писателя

Стоит добавить, что в письме, адресованном Юлии Вознесенской, А.И. Солженицын писал также о том, насколько однобоко Запад понимает «права человека» и роль писателя в социуме, ожидая от него политических заявлений и общественных выступлений: «На Западе потеряно, что же есть писатель? Он говорит один раз и говорит в своих книгах – и вовсе не должен все время делать еще и отдельные общественные заявления».

Конечно, для русского самосознания такая постановка вопроса не только недостаточна, но и неверна: в нашей стране слово само по себе, особенно художественное, всегда имело особую силу, нравственную и философскую. Именно «сказать один раз в своей книге» о женщине в ССР, но так, чтобы быть услышанной во всем мире, и решила тогда Ю.Н. Вознесенская: «Книгу я начала писать примерно через год после вынужденной эмиграции из СССР, когда мы жили с сыновьями во Франкфурте-на-Майне; я работала в это время в Международном Обществе Защиты Прав Человека, а ребята мои – в издательстве "Посев". Мне очень повезло с издателем, Львом Ройтманом: он как раз только основал собственное издательство "Ройтман-Ферлаг" и заключил со мной договор, когда была написана еще только первая глава. Причем не только договор заключил, но тут же нашел переводчицу, которая перевела начало книги на немецкий и затем переводила главу за главой по мере их написания. Это, конечно, здорово подстегивало мою работу!»

Найти приемлемую форму для такой задачи и действительно быть услышанной, оказалось не так-то просто! «Большинство западных женщин не понимало, что их попросту обманывают, — сетует Юлия Вознесенская. — "У вас же достигнуто полное равноправие мужчин и женщин! Ваши женщины входят в состав правительства!" – говорили нам. Британские медицинские сестры, к примеру, бастовали под лозунгом "Хотим работать в таких же условиях, как наши коллеги в СССР!" На недельку бы их в эти условия...

Как-то я выступала перед французскими женщинами и среди прочего рассказала им о том, что 40% ленинградцев до сих пор (напомню, это было начало 80-х годов) живет в коммуналках. "Ах, но это же так прекрасно – жить коммунной до самой старости!" – бодро возражали мне левые феминистки. И тут меня осенило. Я больше не стала приводить официальную статистику на этот счет и рассказывать, как мучаются жители моего города от "квартирного вопроса", а просто рассказала, как однажды мы с сыночком проспали, а, когда встали, единственный туалет в квартире был уже занят и для нас недоступен. Тогда мне пришлось... воспользоваться сыновьим горшком! В детский садик и на работу мы успели, но ошеломленный малыш потом долго не мог мне простить моего поступка и жаловался обеим бабушкам: "А мама меня обидела, она в мой горшочек пописала!" Зал сначала хохотал, а потом, когда наступило время вопросов и ответов, слушатели говорили, что вот именно этот смешной рассказ о сыновьем горшке показал им, что коммуналка – и вправду трудно и ужасно.

"Ага, вот оно! – подумала я. – Им надо не доказывать, а просто рассказывать и показыватьь реальное положение дел! Причем рассказывать желательно легко и весело, в художественной форме, – а правду они и сами поймут". Несколько месяцев я думала о книге про советских женщин, искала жанр и фабулу, несколько раз пробовала начать то так, то этак, пока меня не осенило – "Декамерон"! Веселая россыпь разноцветных карамелек с горчащей начинкой правды!»

О прототипах, советских реалиях и издательских сносках

Главные героини (их в романе, как и положено «Декамерону», ровно десять штук). — все до одной были придуманы автором, но образы их, как легко угадывается по тексту, собирательные. Со многих и многих женщин, с которыми причудливая судьба сводила Юлию Николаевну, писательница сумела сложить цельные картинки: по черточке, по словечку, по эпизодику... Ну и кое-что из своей собственной биографии взяла, это уж как водится!

Персонажи «Женского Декамерона» — своего рода маленький срез советского общества, в большинстве своем — удивительно узнаваемые образы. Работница с Адмиралтейского судостроительного завода. Инженер. Доктор биологических наук — успешная, эмансипированная и очень сильная женщина. Сотрудник горисполкома. Стюардесса, обладающая чересчур широкими для советской женщины взглядами. Учительница музыки, еврейка по происхождению. Женщина без определенного места жительства (сейчас таких называют бомжами, но в советские годы в ходу были или слово «бродяжка», или другое сокращение, «бич», «бичиха», т.е. «бывший интеллигентный человек»). «Диссидентская жена», в чертах и судьбе которой более всего угадывается история каких-то подруг Ю.Н. Вознесенской. Театральный режиссер. Секретарша… Столь необычное сочетание женских положений и профессий, конечно же, в СССР могло оказаться в одном месте — в палате родильного роддома, где, собственно, и происходит действие.

Вообще, реалий и узнаваемых «бывшими советскими людьми» характеров и обстоятельств в романе — пруд пруди. Зачастую они могут быть непонятны современному читателю, но Юлию Вознесенскую это нисколько не смущает: «В этом и цель сегодняшнего переиздания – пожилым женщинам напомнить, а молодым, как говорится, поведать о том, что было совсем недавно, исторически совсем недавно, каких-то полвека назад, в 60-х годах прошлого столетия. Я ведь уже было посчитала, что мой «Декамерон» благополучно забыт, да и не нужен никому – ну и ладно, — продолжает писательница. — Но время шло, прошло и дошло до того, что в России появилось новое поколение людей, которые искренне не знают о реальном положении женщины в СССР – это молодые. А старики, пережившие общенациональную депрессию, вдруг кинулись вспоминать, какими счастливыми они были... нет, не в молодости, а при советской власти! И тут я поняла, что теперь уже в самой России у меня появился потенциальный читатель, которого, как когда-то западного читателя, никакими историческими фактами, выкладками и статистикой не проймешь и не убедишь в том, что в СССР жить было не так уж беззаботно, легко и спокойно, как говорят и воображают некоторые. Словом, неожиданно для меня самой, пришло время издания "Женского Декамерона" на русском языке».

Не огорчает автора и перспектива «устаревания» романа. Да, не за горами то время, когда не останется людей, без дополнительных объяснений понимающих, что такое «очередь», «дефицит» и т.д. Но такая «потеря актуальности», на взгляд Юлии Николаевны, совсем не потеря: «Лишь бы с нею вместе ушли сами очереди, дефицит, аборты, массовый алкоголизм, бюрократия... И пусть бы эти понятия потребовали от издателей особых сносок!»

О новых перспективах

Внимательный читатель после того, как он закроет последнюю страницу «Женского Декамерона», наверняка задастся вопросом: а если бы роман писался в наши дни, изменился бы список тем, которые обсуждают героини, или нет? Однако Ю.Н. Вознесенская склонна оставить его без ответа: «Честное слово, как-то не задумывалась. Мысль о втором "Декамероне" мне в голову не приходила. Что написано, то написано. Сегодня меня другие темы занимают». И любезно разрешает поинтересоваться, что же это за темы, и охотно отвечает: «Хочу написать, и уже даже начала, антисуицидную книгу для молодежи под названием "Стрижи и ласточки", о молодых волонтерах, спасающих тех, кто стоит на краю самоубийства. А еще задумана книга для школьников о послевоенном детстве, которая предположительно будет называться "Счастливые девочки после войны". Напишу, если даст Бог и будут силы...»

Чего мы от всей души и желаем нашей любимой писательнице!