Несколько лет тому назад издательство «Лепта Книга» участвовало в выпуске серии книг Роберта Святополк-Мирского «Дворянин Великого князя» — увлекательной саги о приключениях Василия Медведева, служащего при дворе Ивана III. Уже тогда было ясно, что несколькими романами дело не ограничится — автор прервал повествование на самом интересном месте. Сегодня «Лепта Книга» совместно с издательством «Грифъ» возобновляет выпуск саги о Василии Медведеве, переиздав уже выходившие тома и готовя к выпуску новые. В связи с этим событием автор серии, Роберт Святополк-Мирский, любезно согласился ответить на вопросы редакции о своем творчестве, источниках писательского вдохновения и многом другом.

Роберт, почему Вы избрали именно эпоху русского Средневековья? Чем она близка Вам?

История эта долгая, ее надо рассказывать по порядку. Дело в том, что в ранние отроческие годы я зачитывался романами Дюма, Вальтера Скотта и Стивенсона. В то тяжелое послевоенное, еще сталинское время, книг в библиотеках было очень мало – всё доставалось через знакомых. Особенно мне нравились приключения мушкетёров, их верность дружбе, чести долгу, и уже тогда не покидала меня мысль: неужели у нас не было таких героев? Не может этого быть! Наверно были, и наверно кто-то о них написал. Во мне проснулся интерес к русской средневековой истории. Но тут оказалось, что найти какую-либо литературу, как научную, так и художественную, об этом периоде очень трудно. Помню, нашел я роман Загоскина, что-то Лажечникова, какие-то советские романы – некоторые мне даже понравились («Чингиз-хан» и «Батый» В.Г. Яна), но всё это было не то. Я понял, что таких романов, как у Дюма, сочетающих в себе историю и увлекательные приключения на русском средневековом материале, просто нет. Вот тогда подспудно и затаённо, как некая пугающая, но маняще чарующая мысль, появилось еще даже не желание, а как бы некий порыв: вот бы написать нечто такое, только еще лучше… Под этим «еще лучше» имелось ввиду отсутствие скучных (как мне тогда казалось) описаний окружающей природы и длинных диалогов разных Маниканов и Маликорнов, не имеющих прямого отношения к нетерпеливо ожидаемым приключениям мушкетёров.

Однако, для того, чтобы сделать первый шаг к исполнению этой мечты, надо было глубже познакомиться с историей. Позже, в юные и молодые годы я приобрёл почти все доступные в свободной продаже популярные и научные книги, связанные с русской средневековой историей и, наконец, раздобыл через букинистов полное собрание сочинений С.М. Соловьёва, всю «Историю России с древнейших времён». Я с увлечением принялся изучать её, дошёл до начала XVII века и остановился. Меня захватили и очаровали события Смутного времени – вот где она, столь близкая моему сердцу любителя авантюрных сюжетов, эпоха захватывающих тайн, приключений! Сквозь страницы документального рассказа о событиях того времени, просвечивали благородство и подлость, мужество и коварство, человеческие драмы и великие события, достойные пера Шекспира. Как случилось, что сильное и могучее Великое московское княжество к 1613 году вдруг рухнуло? Я было решил, что это и есть тот период, о котором следует писать.

Но, углубляясь в подробности событий ужасной и кровавой эпохи Ивана Грозного, понял: чтобы ответить на вопрос «Как же дошло до Великой Смуты в столь сильном и мощном государстве?», необходимо понять истоки, необходимо выяснить, как это государство возникло и создавалось, что привело его к самому краю пропасти. И вот я стал отступать по шкале исторических лет, от XVII века к XVI, а от XVI к концу XV и вот тут-то, нашел, как мне показалось, место и время, где все началось. Тогда и родился замысел большой серии романов, которые должны были охватить период от становления, роста, возвышения и укрепления Московского государства, до его краха: от 1478 года, когда был окончательно покорён и захвачен Новгород, и тем самым значительно обогатилась московская казна, до 1613 года, когда это огромное государство практически перестало существовать.

Тем временем, моя жизнь шла своим чередом. Я окончил школу, театральную студию, стал актёром, затем поступил во Всесоюзный государственный институт кинематографии, окончил его, но всё это время я продолжал носить в себе, как постоянно растущий зародыш, идею воплощения задуманного. И вот, через год после окончания ВГИКа, я решил, что пора настала. За год каторжной работы по 16 часов в день, я сочинил 947 страниц машинописного текста, которые впоследствии стали двумя первыми романами саги о Медведеве.

Какие авторы и произведения повлияли на Вас, кого Вы считаете своими учителями на литературном поприще?

Я уже упоминал Александра Дюма-отца и думаю, что именно он, с его умением восхитительно сочетать исторические факты и блестящий вымысел, конечно, сильно повлиял на сделанный мною впоследствии выбор жанра. Великая польская сага Генриха Сенкевича тоже произвела на меня большое впечатление, тем более что я читал её в подлиннике. Но именно там некоторая тяжеловесность языка, обилие слов и выражений старой эпохи натолкнули на мысль, что современные романы — пусть даже об очень давних временах — должны быть написаны современным языком.

И тут я ориентировался на великое «наше всё» — Александра Сергеевича. Во время войны наша семья (я с родителями и старшей сестрой) оказалась в оккупации. Царил голод, над нами постоянно нависала угроза смерти. Мы выменяли на еду всю мебель и все вещи, но одно оставалось неприкасаемым — толстый том собрания сочинений Пушкина. И каждый вечер, при свече или керосинке, мой папа читал мне Пушкина и по нему же учил меня грамоте. В пять лет я свободно читал и знал наизусть огромные отрывки из «Евгения Онегина». Но особенно любил «Повести Белкина». Думаю, что именно «Повести Белкина» были теми первыми произведениями, которые восхитили меня настолько, что вызвали детское желание подражать. Став взрослым и приступая к работе над первым романом, я был уверен: простой, легкий, музыкальный язык Пушкина — вот как надо писать!

Значит, два Александра — Пушкин и Дюма-отец? Оригинальное сочетание! И плодотворное, как видно по результату. А были ли не литературные явления, отразившиеся в вашем творчестве?

Безусловно! Если уж говорить о влиянии, то не могу не вспомнить огромное количество так называемых «трофейных» фильмов, которые вдруг появились на экранах советских кинотеатров в послевоенные годы — что совпало с моим отрочеством. Как впоследствии оказалось, то были лучшие, вошедшие в мировую классику, голливудские ленты 30-40-х годов. Образовательное значение этих картин оказалось для меня огромным. Многие фильмы, такие как «Одиссея капитана Блада», «Принц и нищий», «Морской ястреб» я смотрел по многу раз, и не только ради удовольствия. Меня интересовало, как всё там устроено, каким образом связаны события, как они чередуются, как действия героев являются следствием обстоятельств или воли и как они связаны с другими действиями и событиями.

А, кроме того, с двумя близкими друзьями мы в течение нескольких лет (примерно с пятого по седьмой класс) сочиняли для себя целый мир. Конечно, была у нас и карта этого мира. А населяли его все наши любимые герои из всех произведений разных эпох и авторов. Мы придумывали для них встречи, конфликты, поединки, романы, и каждый день увлеченно рассказывали друг другу, кто что сочинил. Думаю, что именно тогда во мне зародилось то внутренне чувство драматургии и сюжетосложения, которое впоследствии так помогало в работе над Медведевской сагой.

Многие писатели, создающие свои произведения на историческую тему, предпочитают внести в сюжет и известные события свое видение, приукрасить картину… Свойственно ли это Вам?

Нет. Категорически нет! Ученики, если это настоящие и хорошие ученики, должны идти дальше своих учителей. Когда я читал Дюма впервые, в свои ранние годы, я был уверен, что все исторические факты в его романах абсолютно верны, и сильно разочаровался, когда выяснил, что Александр Дюма-отец, оказывается, весьма вольно обращался с историей. Он, не смущаясь, «переносил» и «передвигал» даты и места исторических событий так, как ему (или Огюсту Маке, который, как известно, вложил большую долю своего труда в мушкетёрскую сагу) было удобно для конструирования сюжета. Впрочем, Дюма никогда не скрывал этого, более того, даже гордился: «История — это гвоздь, на который я вешаю свои романы»!

При всём уважении к великому учителю я вынужден признать, что моё уважение к истории еще выше. И я решил поступить иначе: полностью сохраняя время и место исторических событий, так вплетать в них вымышленных героев, чтобы они становились, по крайней мере, частью, а иногда и движущими силами тех или иных реальных событий. Я также стараюсь соблюдать максимально возможную точность передачи характеров реально живших исторических персонажей. Вот, например, великий московский князь Иван III Васильевич и его жена, византийская царевна Софья Палеолог. Описывая их характеры, отношения и позволяя себе неслыханную дерзость придумывать диалоги, споры между ними, описывать ссоры, а порой и скандалы в семье пятьсот лет назад умерших супругов, я твёрдо опираюсь на все известные исторические сведения об их биографиях, нраве, поступках, которые только можно добыть в наши дни. И основываясь на этом, я иногда описываю то, что, вытекая из известного, могло быть, исходя из документальных источников. Вот, например, выписанный Софьей «арганный игрец». Точно известно, что он приехал в Москву из Италии, но ничего не известно о том, кем он был на самом деле и чем занимался всю дальнейшую жизнь, кроме органа (да и о самом органе почти ничего не известно). Однако есть упоминание о том, что Фрязин Спаситель («Фрязинами» в Московии называли всех итальянцев, а «Спаситель» — это буквальный перевод итальянского имени Сальваторе) закончил свою жизнь, как владелец очень большого и богатого села под Москвой. Я подумал, что вряд ли всего лишь за органное искусство людей жалуют дорогими и богатыми селами прямо под Москвой, и потому в «Порубежной войне» сделал Сальваторе Джулиано тем, кем он там является.

Или другой пример, «заговор князей». Об этом событии вообще почти нет достоверных сведений! Известны лишь имена и титулы заговорщиков, а также время и место их казни (не считая князя Фёдора Бельского, о котором, после его бегства в Москву, известно довольно много). Но как именно зарождался этот заговор, как протекал и как был раскрыт – неизвестно абсолютно ничего, кроме обвинения в попытке убить короля Казимира IV на свадьбе Бельского. Поэтому и здесь у меня была большая свобода действий. Я воспользовался этой историей для построения одной из важнейших сюжетных линий, которая сквозным действием проходит через первые четыре романа о Медведеве.

Так что хочу еще раз подчеркнуть: все даты, а также исторические события, описанные в моих романах, так же как и характеры исторических действующих лиц, полностью соответствуют известным на сегодняшний день данным из доступных источников. И только там, где существуют пустоты или пробелы в наших знаниях, я позволяю вымышленным персонажам «заполнять» их…

Чего, на Ваш взгляд, не хватает современным людям и современным реалиям, что бы Вы хотели, если б могли, перенести из XV века, из Ваших книг – в нашу нынешнюю жизнь?

Хм… Мои сочинения – это в сущности истории о любви, дружбе, чести и благородстве. Ну, что же – любовь всегда была, есть сейчас и будет вечно, пока жив род человеческий… Дружба… Думаю, что глубокая, преданная, верная дружба случается и в наши дни. Вот с честью уже похуже, а слово «благородство», боюсь, вовсе выпало из современного русского языка. Как-то во время одной «встречи с писателем» в школе я задал старшеклассникам вопрос: «Что такое благородство?» Только три человека из сорока робко подняли руки, и то не смогли объяснить толком. Вот мне бы и хотелось перенести из XV века в нашу нынешнюю жизнь то высокое представление о долге, чести и благородстве, которое, несомненно, присутствовало (я утверждаю это, опираясь на достоверные исторические источники) у лучших представителей жившего тогда поколения людей.

Приоткройте, пожалуйста, немного завесу «писательской кухни». Наверняка персонажи Ваших книг имеют реальные прототипы?

Для особо дотошных читателей, которые любят перепроверять автора (сам порой бываю таким, если в чем-то сомневаюсь), я приготовил небольшой сюрприз. Если кому-нибудь вздумается долго рыться в исторических документах, записях, завещаниях конца XV века, то он — надеюсь, не без удивления — обнаружит, что вдоль берегов Угры, в том самом месте, где происходит действие моих романов, действительно владели землей обладатели фамилий Картымазов и Бартенев. Но больше об этих людях неизвестно решительно ничего. Можно сказать, что я просто использовал их фамилии, приписав вымышленным героям, а можно — что, напротив, я придумал жизнь для реально существовавших людей. А вот что касается Медведева, то это от фамилии до характера и поступков – чистейший вымысел.

Однако персонаж не может существовать, не опираясь на какие-то житейские реалии. И, разумеется, воображая своих героев, я неизбежно наделял их чертами многих и многих людей, которых встречал в жизни, от самых близких до случайных попутчиков в поезде. Так, например, свойства характера, образ поведения, отношение к жизни моего отца есть в Картымазове, в Андрее и в Медведеве. В характере и поступках Филиппа Бартенева отражаются черты нескольких моих друзей и знакомых. Я очень общительный человек, люблю быть среди людей, легко завожу знакомства и делаю это вовсе не из корыстных целей подсмотреть какие-нибудь их черты, привычки, манеру, чтобы потом использовать это в процессе сочинительства, а просто, потому что мне интересно и приятно общаться с людьми. Но бывает, что, придумывая какую-то сцену и размышляя, какие именно слова должен произнести тот или иной герой и как повести себя, я порой вдруг вспоминаю кого-то из людей, которых давным-давно встречал, и это подсказывает мне правильное решение.

Где, кроме исторических источников, Вы черпаете вдохновение и находите художественные образы для своих произведений?

Откуда вдохновение? Из хороших книг, фильмов, музыки… Когда я читаю текст, который мне нравится, и начинаю понимать, что сам не смог бы так хорошо написать, я восхищаюсь, радуюсь и бываю растроган настолько, что слёзы текут по моим щекам, («Над вымыслом слезами обольюсь…»), а моя жена говорит мне: «Ну что ты снова плачешь, дорогой…» Но когда я смотрю фильм, вижу слабости драматургии и мне кажется, что я сделал бы все тут гораздо лучше, я начинаю испытывать чувство досады, лёгкого раздражения и, бывает, даже не досматриваю до конца. Словом, меня очень радуют успехи моих коллег по творчеству и печалят их неудачи.

Какие книги Вы сам любите читать для удовольствия, на отдыхе?

Я очень люблю романы Анатолия Кима и Габриеля Гарсия Маркеса (быть может, потому что я сам в такой манере не пишу), но в свободное время, когда я просто хочу отдохнуть и развлечься, то с упоением перечитываю детективный цикл полицейских повестей Эда Мак-Бейна, романы Фредерика Форсайта, Марио Пьюзо, Бориса Акунина…

В последние годы Ваши книги завоевали немалую популярность. А Вы знаете вашего читателя? Каким Вы его видите?

Да уж, тут мне есть чем похвалиться. Я очень люблю своих читателей и довольно хорошо с ними знаком. И даже полагаю, моя любовь — не без взаимности: как только вышли первые книги о Медведеве, читатели по своей инициативе создали форум, посвящённый моему творчеству. А я стал настолько частым гостем на этом форуме, что совсем позабросил собственный официальный сайт! Ведь на читательском форуме я могу непосредственно общаться с людьми, которые пишут о моих книгах, задают вопросы, делятся своими впечатлениями… Я рассказывал там о своих планах, о радостях и горестях. Читатели торжествовали и печалились вместе со мной, трогательно сочувствовали моим бедам и вели со мной порой длинные беседы о русской истории, о правде и вымысле, о прочих важных и интересных вещах. Этот форум существует до сих пор, и всех, кого интересуют мои сочинения, я приглашаю заглянуть туда (www.robertasmir.forum24.ru).

За последние семь лет читатели из разных уголков мира написали мне тысячи писем. И на все я ответил, но взамен просил каждого читателя рассказать немного о себе. Таким образом, отвечая на ваш вопрос, я могу твёрдо сказать — да, я знаю очень многих своих читателей, знаю, чем они занимаются, чем интересуются, знаю об их семьях, детях. Среди них — люди самых разных профессий и возрастов, есть школьники и священнослужители, медсестры и учёные-физики, скромные работники почты и менеджеры видных компаний. Но особенно меня радует большое количество молодёжи, людей в возрасте от 15 до 30 лет. Это вселяет в меня надежду, что негативные моменты, существующие сегодня в нашей стране, в нашей культуре, ещё исправятся, а слова «честь» и «благородство» непременно вернутся и в лексикон, и в самую жизнь.

Каковы Ваши творческие планы на ближайшее время и что бы Вы хотели пожелать нашим читателям?

Мои планы – в первую очередь, написать последние три романа и тем самым завершить Медведевскую сагу. И конечно, очень-очень хотелось бы взяться, наконец, за главный труд (можно сказать, мечту всей жизни) – серию романов о Великой Смуте. Кое-какие мины, которые взорвутся там, заложены уже здесь: например, сокровище, которое надежно укрыто в тайнике дома Василия Медведева, понадобится именно тогда — для восстановления разоренной после Великой Смуты Московии. Многого хочется, но жизнь, увы, очень коротка, гораздо короче, чем представляется в юности. Я непрестанно в своих молитвах благодарю Господа за каждый прожитый день, и мне хотелось бы ещё многое сделать – написать пьесу, воспоминания… Мне очень повезло — я был знаком в своей жизни со многими известными, выдающимися и талантливыми людьми, и думаю, было бы интересно рассказать об этом.

А читателям хочу пожелать, чтобы в реальной жизни им как можно больше встречалось людей, похожих на любимых героев любимых книг, и чтобы эти люди становились их добрыми друзьями. Спасибо и всего хорошего!