- Ольга, у вас уникальная ситуация. Вы одновременно и писатель и издатель. Никогда не возникало желания воспользоваться ситуацией и продавить свою книгу?

- Во-первых, большую часть своих книг я писала и пишу под псевдонимом именно для того, чтобы люди, работающие со мной, не имели возможности обсуждать меня. Многие мои книги выходили в других издательствах, а редактор всегда был независимый. И я никогда не посылаю им произведения под своим именем, чтобы не давить авторитетом.

Во-вторых, для меня всегда было первично творчество. Я мечтала быть писателем, но, трезво оценив ситуацию, поняла, что писать можно до некоторых пор и в стол, подымаясь до вершин мастерства, а "кушать хочется всегда". Поэтому неплохо бы начать с зарабатывания денег, делая это профессионально. Так я закончила Московский полиграф, факультет издательского дела и редактирования.

И, в-третьих, у меня неистребимый комплекс неполноценности по поводу моих произведений. И даже если читатели хвалят мои книги (не подозревая, что хвалят меня), я всегда вижу свои недостатки.

Вы – известный писатель. Но о том, что вы пишите книги, знают единицы, так как вы работаете под несколькими псевдонимами. Какой из них самый "популярный "?

- Пожалуй, самый известный – «Галина Калинина». Я воспользовалась именем своей подруги, потому что именно она стала невольной вдохновительницей моего православного творчества, за что я ей искренне благодарна, так как подозреваю, что без ее идеи я бы до сих пор писала бы что-нибудь для себя и в стол.

- И сколько у вас на сегодня книг?

- Вместе с публицистикой и с теми книгами, где я являюсь автором-составителем, порядка 20.

- Сейчас готовится к публикации ваша новая книга. Вы уже готовы о ней рассказывать?

- Это роман "Преобразователь". С ним я решила пойти ва-банк: выступить под своим именем. Может быть потому, что я впервые хочу поговорить о важных для меня проблемах с невоцерковленными людьми. Это будет такой роман-перевертыш. Если вы привыкли к антиутопии, в которой в мир приходит Антихрист, то моя книга о том, что чувствует Бог, приходя к людям. Что чувствует высшее существо, умаленное до низшего: Бог – до человека, или человек – до зверя. Говоря об этом, я, конечно, прибегаю к аллегории: некоторые крысы, благодаря счастливому стечению обстоятельств, иногда превращаются в людей, и они давно правят миром. А, поскольку, все хотят для своих детей светлого будущего, то они ждут мессию, способного дать им человеческий облик навсегда, соединив в себе звериную природу с человеческим подобием. Это роман о том, что человек от животного отличается только тогда, когда способен жертвовать собой ради других, и что настоящий человек – тот, в ком живет жажда Бесконечного.

- Если вы впервые пишите, ориентируясь не на православного читателя, получается, что "Преобразователь" для вас – новаторский роман?

- Да. Эта книга для людей внешних по отношению к Церкви: взгляд человека, который видит фасад и хочет понять, что за ним. Впрочем, я могу смело утверждать, что при создании романа я не погрешила ни против вероучения, ни супротив догматов.

Это и отличает православного писателя от светского?

- На мой взгляд, православным является тот писатель, который помнит о том, что есть Бог и что человеку все разрешено, но не все полезно. Исходя из этих постулатов, он и пишет. Темы могут быть при этом самые разные. Необязательно в каждом произведении в качестве необходимого реквизита должны выступать святая вода, церемонии экзорцизма и длинные исповеди.

А можно ли написать христианское (в частности православное) художественное, публицистическое или назидательное произведение, не владея какими-то особыми навыками, не владея языком, не будучи христианином?

- Нельзя. Дело не в навыках и не в языке, а в вере в Бога. Если в человеке есть эта вера, если встреча с Богом произошла, вся жизнь меняется. И тогда все, что он говорит и делает, будет исходить из сердца с другим и иметь другой вкус. С особой приправой веры, позволяющей сказать или сделать то, чего не может себе позволить человек, который ее не вкусил. Если неверующий решит создать произведение о Боге, это будет похоже скорее на то, как Миклухо-Маклай описывал жизнь дикарей: получился этнографический очерк о чьей-то жизни. Пару лет назад вышла книга Арины Тарабукиной "Фольклор и культура прицерковного круга" – попытка филолога собрать фольклор, бытующий в церкви. В результате в категорию "фольклор" попали и реальные случаи из жизни верующих, и анекдоты, и церковное Предание. Потому что, не имея дара рассуждения духов, человек не смог уловить, что есть от Бога, а что – от анекдота. Получилась "ляпота". В этом году Буккера получила книжка "Цветочный крест" Елены Колядиной – она этого же ряда. Про нее любой верующий человек скажет, что роман ни к вере, ни к Христу отношения не имеет, потому что суть и вкус у этого произведения абсолютно нехристианские.

- В любой прицерковной лавке лежит пара десятков книг самых разных писателей. Но – как и в обычном магазине – одни раскупаются больше, другие меньше. Одни имена на слуху, другие ни о чем не говорят. Законы развития рынка чем-то отличаются от светских?

- Во-первых, нужен талант. Если человек талантлив, то о чем бы он ни писал, всем захочется это прочесть, каждый найдет созданному созвучие в своей душе. А если книжка написана бездарно, то о каких бы прекраснодушных вещах в ней не шла речь, читать ее будет решительно невозможно. Но с православной литературой дело обстоит гораздо хуже, чем со светской. В светской становятся популярными либо писатели талантливые (как Лукьяненко или Акунин), либо те, кто пишет помойно-поточную литературу, способную насыщать издательский конвейер. В православии же люди начинают писать из благих намерений, из любви к Богу, решившись миссионерствовать (обращать инаковерующих, либо возвращать в церковь отпавших от нее), к чему, конечно, и призваны христиане. Но миссионерствуют они не своей жизнью, не делами милосердия, а словом. А поскольку словом они не владеют, получаются произведения, которые иначе, чем "Испеки и скажи", по выражению Бронислава Нушича, и назвать нельзя. В текстах чем дальше читаешь, тем все чудесатее и чудесатее, сонмы бесов с воплями разбегаются от доморощенных молитвенников, прозрения о судьбах мира чередуются с призывами канонизировать Распутина или Сталина. Я не говорю, что чудесам и молитве нет места в жизни христиан, но литература, которая пытается проповедовать истину с помощью грубых приемов, обречена на провал. Есть король ужасов Стивен Кинг и существует масса подражателей, так и не ставших не то чтобы королями, а хотя бы даже известными писателями. Потому что они хоть и описывали и мертвецов, и кладбища, только так и не смогли вдохнуть в них жизнь.

- Вообразим ситуацию: некий христианин написал роман. Куда ему со своим опусом обращаться?

- Как и всякому писателю, ему для начала неплохо понимать, для кого он пишет. Если он написал хорошую книгу о вечных истинах без жестких идейных рамок, без пересказов Священного Писания, ему имеет смысл обратиться в любое издательство. Конечно, гораздо проще ему будет общаться с православными издателями, потому что те его скорее поймут. Но тогда он может забыть о стотысячных тиражах и полках в больших магазинах. Я бы посоветовала такому автору обратиться и в светское, и в религиозное издательство. Потому что книгу могут одновременно успешно издать и там и там, и оба издания могут практически никогда не пересечься на книжном рынке. Но с сугубо православной книгой, он без труда найдет себе религиозное издательство по вкусу…

- Где его детище будет подвергнуто нещадной редактуре и цензуре. Кстати, насколько мне известно, с прошлого года любые православные книги должны пройти официальную цензуру в Издательском Совете и получить штамп «рекомендовано"? Надо ли бояться этой структуры?

- Если писатель твердо знает что создает произведение, соответствующее вероучению Церкви и ее официальной позиции, он может смело нести ее в Издательский Совет. Если он просто пишет то, что думает, если не считается с подводными течениями, существующими в Церкви, как и в любой другой крупной социальной организации, то он сильно рискует остаться непонятым. Потому что ИС оценивает не художественную ценность книг, а их соответствие вероучению. Этот орган цензуры был создан, чтобы ограничить распространение через церковные лавки тех произведений, которые не соответствуют существующей позиции Церкви по тем или иным вопросам.

- Даже если это художественная литература? Возьмем роман Дэна Брауна "Код да Винчи". Он продается в отделе художественная литература, а не христианская апологетика (защита христианского учения). Как может Церковь критиковать вымысел?

- Церковь имеет право осуждать, критиковать или плохо относиться к вымыслу, если этот вымысел порочит то, во что верят христиане. Если сейчас ко мне подойдет некто и скверно выразиться о моей матери, скорее всего, я очень резко отвечу ему, даже будучи христианкой. Не потому, что я поверила ему, а потому, что он целенаправленно оскорбил ту, кого я люблю и кому я обязана жизнью. Мы знаем, что подобным образом, например, поступил святитель Николай Мирликийский на Первом Вселенском Соборе. Есть предание, что во время одного из соборных заседаний, не стерпев богохульства Ария, святитель Николай ударил этого еретика по щеке. Если человек пишет заведомую ложь, он должен понимать, что на него имеют право обидеться. А Церковь, безусловно, имеет право высказаться против клеветы, потому что для нее те, кого порочит Браун – отнюдь не персонажи романа.

- Вы сказали, что тиражи христианских книг меньше обычных. Насколько?

- Я предпочитаю выпускать книги небольшими тиражами, имея возможность допечатать то произведение, которое пользуется спросом, хотя бы для того, чтобы не затоваритвать склад. Но, например, суммарные тиражи книг Юлии Вознесенской давно превысили миллион. А есть книги по сути одноразовые, даже не всегда из-за качества: случается что книга просто «опережает» читателя. Небольшие тиражи и у произведений, имеющих в своей основе философские размышления или аналитику. Они - не для массового читателя. Я хорошо отношусь ко всем видам читателей (а в издательском деле есть и видовая классификация оных), потому что они – наши кормильцы, но в большинстве своем читатель не хочет думать, он хочет отдыхать. А умные книги требуют душевного труда и напряжения, поэтому, к сожалению, тиражи их всегда ограничены. Хотя, на мой взгляд, лучше почитать что-то умное, чем написать нечто глупое (это я и себе постоянно напоминаю).

- Качество христианской литературы оценивается по тем же параметрам, что и всей остальной? Непрописанный сюжет, плохой язык – учитываются?

- Прибавьте к этим недостаткам тот, на который Господь указал обличителям Иова: "Горит гнев мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб мой Иов". Здесь то же самое: современные писатели искажают образ Бога. Чаще всего Бог в таких произведениях похож либо на дедушку в маразме, который все прощает своим внучатам, либо на директора школы со скверным характером, подкарауливающего школьников у туалета, чтобы наказать за нехорошие поступки. И все танцуют вокруг Него странные танцы, дабы хоть чем-то угодить Ему. А ведь Господь, как Его описывает Новый Завет и Церковь в своем учении и Предании, никогда не был таким мстительным, привередливым или злопамятным, как иной раз выглядит в романе. И если случайный читатель встретит подобное произведение, он подумает: "Если здесь все такие идиоты, если их бог похож на них самих, зачем я буду ходить в эту церковь". Мне недавно прислали роман, в котором у героя было столько нерешенных проблем и неурядиц в быту и на работе, что он, в конце концов, решил уйти в монастырь, чтобы молиться за падший мир. Но, понимаете, в монастырь странно уходить по причине проблем с жилплощадью или зарплатой. Монастырь – это призвание, туда идут так, как невеста идет к жениху (этот образ есть в "Песни Песней" Соломона). Не уходят "из-за того, что", а идут "потому что Бог меня позвал". Нельзя уйти в балет и стать Майей Плисецкой, потому что вас назвали коровой, и вы решили стать сильно грациозной, чтобы вас так никто больше не называл. Мотивы для творчества несколько иные, не так ли? Но почему-то в монастырь все беспрерывно уходят то от несчастной любви, то от скверных родителей, то из-за проваленного экзамена в ВУЗ.

- Достаточно ли православному рынку сегодня писателей?

- Настоящих писателей сегодня вообще не хватает – ни православных, ни каких-либо других. Вы посмотрите, кому дают Буккеров, кто выставляется на премии, пройдите по книжным магазинам, оцените ассортимент. Это уже даже не второй эшелон, как выражались в советских издательствах. Настоящих писателей становится все меньше, потому что невозможно размышлять о проблемах бытия не отстраняясь от этих самых проблем. Если главная идея в голове у писателя: «Как заработать побольше?», то произведение от этого не улучшается. Однажды Козьма Прутков выразился: «Перо, пишущего за деньги, уподоблю шарманке скитающегося иностранца», имея в в виду как раз эту одержимость деньгами, а не творчеством. Писатель должен выносить свою книгу как ребенка Поэтому тех, кого приятно читать – всегда мало. И было мало и будет мало. В Православии особенно. Потому что одно дело любить Бога, и совсем другое – суметь передать эту любовь другим людям.

- Я представляю, сколько времени проходит от момента написания первой строчки до выхода книги. И, если поделить гонорар на затраченные усилия, получится, что проще следовать совету Бунина: "если можете не писать – не пишите"…

- По сравнению с иностранными издательствами – безусловно. Все наши издатели стоят насмерть в уверенности, что ты должен быть счастлив уже от того, что тебя напечатали. Сегодня, чтобы получать хорошие гонорары, надо иметь реальную тиражность. Тираж должен перевалить за сотни тысяч, иначе ни одно издательство не будет с тобой разговаривать о деньгах на твоих условиях. У меня перед глазами только один счастливый пример православного писателя - это Юлия Вознесенская. Ее талант позволяет ей жить на гонорары. За 11 лет у нее вышло 14 книг, она лауреат многих премий, в мае вошла в шот-лист номинантов на Патриаршью премию. Но первые два года ей было очень непросто.

- Есть ли какое-то сообщество православных писателей?

- Православные – точно такие же, как и любые другие писатели. Безусловно, некие общественно озабоченные структуры постоянно пытаются согнать их в союз. Но представьте себе сообщество прим-балерин Большого театра. Как бы оно выглядело?

Мне кажется, писатели хороши по отдельности, как деликатесы.

- Как узнать о том, что православного писателя, который мне нравится, вышла новая книга? Есть ли какой-то пиар, реклама?

- На православном рынке пиар невозможен, потому что у нас нет православных СМИ. Есть Журнал Московской Патриархии, Церковный Вестник и журнал " Фома. Но официальное издание не размещает коммерческой рекламы. А неофициальных изданий у нас нет. Для сравнения - у католиков одни только иезуиты издают около 300 газет и журналов, не говоря о других орденах, а у нас нет ни одного православного телеканала, нет даже православного радио, ни одного мало-мальски известного православного детского журнала, ни одного тиражного православного женского журнала. Список того, чего нет, можно продолжать и продолжать… Может быть потому, что церковному книжному рынку меньше 20 лет, и он вышел из подполья. И еще, как это ни парадоксально звучит, Церковь – это организация не от мира сего. А мир в Церкви не нуждается, в Церкви нуждаются люди.

Журнал "Домовой", № 210, июль-август, 2011.

Прочитать фрагмент из книги Ольги Голосовой "Преобразователь"