«Жизнь прекрасна, ибо она – приключение;
жизнь – приключение, ибо она – шанс».
Гилберт К.Честертон

«Ну,  бабушка – победоносное слово. …А вы чаще утешайте бабушку и повнимательнее слушайте, что она говорит».
Епископ Феофан Затворник

 Здравствуй, дорогой читатель! Раз уж ты добрался до послесловия, значит, ты правильно поступил с этой книгой – читал ее, отложив дела, и, быть может, портил глаза, потихоньку от близких зажигая под одеялом фонарик. Правда, часто оказывается, что повесть «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами» – не вполне детская книга. «Мой папа – человек, который без телевизора жить не может ни минутки (как ни придешь домой - дома телек и папа с пультом!), ну так вот... мой папа выключил телевизор и сел читать Вашу книгу!!! Два дня мы с мамой без телевизора жили, как в Раю», – писала одна девушка Юлии Вознесенской.

 Человечество конца XX – начала XXI века гордится своей свободой, техническим прогрессом. Теперь легко можно попасть на другую половину земного шара за несколько часов, получить письмо из любой точки планеты за одну секунду, сделать пересадку какого-нибудь органа. Стиральные и посудомоечные машины работают за нас, памперсы облегчают жизнь молодых мам, господин Хсерокс избавляет от необходимости делать выписки, а текстовый редактор персонального компьютера указывает нам на ошибки… Можно вовсе не уметь готовить, считать и писать … Красота! Сколько высвобождается времени!!! Бедные предки, как же они жили без всего этого?

Только почему-то современный человек совсем ничего не успевает, день короткий, а жизнь, несмотря на обилие впечатлений и развлечений, часто бывает скучной и тягостной, едва  остаешься один на один с собою… Иной раз от обилия информации просто голова кругом идет, а от череды увеселений делается тошно.  Суета и маета… Получается, что развитая цивилизация «освобождает» человека от …возможности остаться в тишине, услышать себя, подумать о главном. Мы включаем телевизоры, сидим у компьютера, играем с мобильным телефоном; звучат вокруг нас радиостанции, мелькают рекламные щиты… Надоело? Можно отгородиться от этого шума, окунувшись в свой собственный: включить плейер с наушниками!

В-печат-ления, раз-влеч-ения!!! От чего от-влекает наши души современный мир, за-печат-левая в нас искаженный, неправильный, болезненный и утомительный способ существования? Ответ давно известен – отвлекает от духовной жизни. Оказывается, подобное происходит не только в XXI веке, но происходило и раньше.

В разговоре с главной героиней повести Кассандрой монахиня Евдокия упоминает одну из самых известных книг епископа Феофана Затворника – «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». И в середине XIX века, когда была написана эта – совсем нескучная – книга, душа молодых особ тоже «на семи ветрах сиротствовала». Провинциальная девушка попадает в круговорот столичной жизни, а ее духовный наставник обращается к ней: «Пишете, что “у вас рябит в глазах. …случилось …пробыть в обычных здесь общественных увеселениях, то в театре посидела, то погуляла, то была на вечере. …от толкотни – мыслей не соберу”. Жизнь, которой частичку вы видели, имеет одуряющее свойство: так что и видят, что всё это не то, а всё тянутся, как привыкший к опиуму знает, что будет, как сумасшедший, а всё принимает его… Не позволяйте без разбора всё видеть, всё слышать и всего касаться. Чувства наши похожи на окна или двери, а более на черпало. Кто отворяет окна и впускает дурной воздух, худо делает. …что бы вы сказали о том, кто, взяв черпало, - чашку или кружку, - ходил бы по грязным и нечистым лужам, черпал в них и себя тем обдавал? Бестолковее этого что можно придумать?»

По мысли епископа Феофана, неправильно мы понимаем слово «свобода». Понимаем как свободное время, как освобождение от контроля, как ничем не ограниченное удовлетворение желаний. Свобода наша на поверку оказывается зависимостью от этих самых желаний, которых бесчисленное множество, да еще и новые всё появляются и появляются. И этот «шум желаний» и есть грех, в этом шуме мы и барахтаемся. В чем же подлинные свобода и независимость?

Один из законов духовной жизни – ограничение. Ученик Иисуса Христа, апостол Павел сказал об этом очень точно и емко: «Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (Первое послание к коринфянам, гл.6, ст.12). Да, нельзя «без разбора» впускать в свою жизнь всё подряд. Трудная и неприятная мысль: мы в плену греховном. Чтобы из него освободиться, надо сражаться, это – тоже закон духовной жизни. Об этом сражении и пишет Юлия Вознесенская.

Юлия Николаевна Вознесенская родилась в Ленинграде 14 сентября 1940 года, так что многим из нас она вполне годится в бабушки. Пережила начало блокады, о которой, как ни удивительно, у нее сохранились радостные воспоминания: «Как только тревога завоет, я кричу: “Мамочка, пойдем огоньки смотреть!” Если детство с мамой, то это всегда счастливое детство, даже в войну». Самое страшное время блокады она уже не помнит: их отправили в эвакуацию. Еще в школе Юлия Вознесенская начала сочинять стихи, мечтала стать драматургом. Вокруг нее всегда было интересно и весело. Даже когда у нее уже были собственные дети, в небольшую комнату ее коммунальной квартиры приходили поэты, философы, музыканты и художники, читали стихи, пели песни, показывали картины.

21 декабря 1976 года Юлия Вознесенская была арестована. Ей предстояли четыре года тюрьмы, ссылки и лагерей за «клевету на советский строй» (так называли тогда свободное, неофициальное творчество молодых поэтов и художников и способность без страха говорить правду), насильственная эмиграция и десятилетия жизни на чужбине. Именно в тюрьме, по просьбе своих сокамерниц Юлия Вознесенская сочинила тот самый «Этапный марш», отрывок из которого в «Приключениях с макаронами» поют асы, а другие стихи из этой книги («Состарилась, состарилась принцесса…»,  «Жила принцесса в замке…», «Вдоль заката проходили лошади…») появились еще раньше, в возрасте Кассандры. В камере-одиночке, где лампочка не выключается ни днем, ни ночью, она, глядя на свой нательный крестик, написала:

«В который раз друг друга мы спасаем;
здесь ты один – и совесть, и совет.
Да будет же твой свет неугасаем,
да сгинет здешний негасимый свет!

Я ночью на шнурок тебя прилажу –
гнев перестанет голову кружить;
прильну к тебе губами и поглажу
и научусь не выживать, а жить».

Собираясь в тюрьму, Юлия Вознесенская взяла с собой платье – «самое петербургское» – и объявила о голодовке, которая длилась 56 дней. «Вот это платье, серебряный крестик на шее и высокая прическа … ограждали меня от ненавистной “простоты” тюремных отношений… Я решила не подпускать тюрьму слишком близко к себе, создать вокруг себя свою «зону» с оградами, «запретками» и «часовыми», чтобы никакое безобразие не смело подползти ко мне…»  – вспоминала она в автобиографической повести «Ромашка белая». Она отказалась от адвоката, а в своем последнем слове на суде сказала: «…я отвечаю за то, что каждое слово, вышедшее из-под моего пера – правда, одна только правда и только правда. Главный мой свидетель – Бог. Он мой главный защитник. И я вручаю свою судьбу не в руки суда, а в Его руки».

Так и сбылось. Несмотря на драматический жизненный путь, Юлия Вознесенская испытала немало чудес – свидетельств Божией защиты, а всё, ею написанное, – чистая правда, и по духу, и по конкретным фактам. Хоть и  носит повесть о Кассандре приметы романа-фэнтези, утопии, но на самом деле нет в ней ничего выдуманного, нафантазированного. Ни одного слова выдумки! В это трудно поверить…

Характер самого автора озорно проглядывает в чертах обеих героинь – внучки и бабушки. Она щедро с ними делится и своей мудростью, и молодостью своей души. Только бывшее с самой Юлией Николаевной она иногда припишет то одному, то другому персонажу; то вдруг мелькнет на странице чье-нибудь настоящее имя, чья-нибудь подлинная история… Что же касается описания будущего общества, то не так уж это общество отличается от нынешнего; почти все явления той жизни нам уже известны и только, может быть, несколько сгущены, спрессованы, доведены до логического конца – единая валюта, персоники, эвтаназия, клонирование, одноразовые предметы быта, таблетки «от всех болезней», энергетик, искусственная пища… Вглядываясь в нашу обыденную жизнь после прочтения книги о Кассандре, яснее видишь, что семена будущих плодов уже рассеяны по миру.

А о событиях последних времен перед Страшным Судом Юлия Вознесенская пишет, опираясь на учение святых отцов, на Священное Писание и Предание Церкви. Об этих источниках – и древнейших, и недавних – прямо сказано в тексте повести. Апокалипсис от Иоанна Богослова, пророчества святого преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна Кронштадтского, святых оптинских старцев, грозные слова наших современников архиепископа Иоанна Шанхайского, отца Серафима (Роуза), мученика Иосифа Муньоса и многих других подвижников веры создают довольно полную картину конца истории. Неведом лишь срок и детали.

Мы не знаем, будет ли Третья мировая война именно в 2017 году и так ли точно, как это описано в повести, будут выглядеть печать антихриста и карта Европы. Так что не стоит считать, сколько лет осталось до Катастрофы, и переезжать в горы. Страшный Суд – не запланированная дата, а время, когда закончится набор добровольцев в дружину Христа. И до тех пор, пока есть еще время, человек либо находится в плену и тоске, либо задается всё тем же вопросом – что есть духовная жизнь?

Кому-то «Путь Кассандры» кажется книжкой «простоватой», лишенной примет произведения «высокой» литературы: переплетения сюжетных линий, усложненной стилистики, изощренной игры слов, скрытых цитат, глубокомысленной иронии… Всё это характерно для современной словесности, но не свойственно Юлии Вознесенской. Книги ее с полной уверенностью можно назвать простодушными. Да-да, именно простодушными, в исконном значении этого слова. С ясным взором, называя вещи своими именами, не играя с читателем, Юлия Вознесенская говорит о самом важном, о чем другие боятся говорить напрямую, и разговор этот – с читателем, которого любят, о котором заботятся. Разговор этот – о тепле родного дома, о справедливости, благородстве, мужестве, любви, человеческом достоинстве. И подобно тому, как у Кассандры в опустевшем монастыре возрождаются в памяти картинки детства, тому как зеленая веточка прорастает на засохшем дубе, в душе читателя вновь поселяются забытые, неупотребительные ныне слова «честь», «целомудрие», «самопожертвование». Хотя, если быть точным, забыто их значение, они произносятся, как правило, с ухмылочкой. Между тем, целомудрие – это и есть простодушие, целостность души, редкое для людей состояние, когда ум, сердце и воля в согласии, созвучны друг другу. «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться»… Да, если инструмент не звучит, фальшивит, надо его настраивать.

Переводя для Леонардо Евангелие, Кассандра сетует: «Очень многих английских слов в планетном словаре не было, например, таких как “милосердие”, “благотворить”, “молитва”, “покаяние”. Не было также таких понятий как “блуд” и “прелюбодеяние”…». Да ведь из современного русского языка эти слова тоже почти исчезли!

 И вот тут-то и начинается внутренняя работа, приходит понимание: блуд – блуждать – заблуждение; пре-любо-деяние – препятствие действию любви (т.е. убийство любви). Один из самых трогательных моментов книги – когда Леонардо вы-хаж-ивает ослабевшую, беззащитную Сандру – возвратит слову «по-ступ-ок»  его глубинный смысл: выбор, решение, ответственность за другого – это действительно шаг. Так что у-хаж-ёр у Кассандры под-ход-ящий!

Вот выпускают девушку из тюрьмы. «Трава была настоящая и пахла травой. Дерево было большое и доброе». Какие простые слова использует автор! Нет в них иронической двусмысленности… Чувства обретают первоначальность, «новорожденность»… Это очень точно формулирует сама главная героиня, глядя на крест, выложенный пчелами: «…если это чудо, то какое-то оно уж очень простодушное, прямо на детей рассчитанное». А больше ничего и сказать не может. И правильно. В этом весь секрет: человек рождается, растет, но никогда не вырастает. Так и остается ребенком, жаждущим защиты, тепла, покровительства. И  всю жизнь ищет чуда, любви и справедливости.

Первое чтение книги – это, скорее, поездка на джипе, чем прогулка верхом на белом коне. Внимание к словам и размышление приходят позже, уж больно увлекателен сюжет! Читатель с интересом следит за стремительными изменениями в жизни главной героини и медленным преобразованием строя ее мыслей. Не сразу исчезли из речи Кассандры «бессмысленные младенческие восклицания “Уау”; не вдруг, незаметно происходят смена ее словаря и очищение сознания (по-гречески, «метанойя», изменение ума или покаяние). И если поначалу она сравнивает монахинь с трансформаторами, а незримое присутствие Бога  объясняет хорошим микроклиматом острова и позитивной психологической обстановкой, то постепенно малый, но собственный, не заемный, духовный опыт приводит ее к более глубокому пониманию истинных причин своего поведения, к духовной проницательности…

Ощутив в приступе гнева и раздражительности свою беспомощность, Кассандра обращается к небу: «Небо, помоги! Небо, очисти меня, пожалуйста!» (выделено мною – Е.П.) На протяжении повести не один раз Кассандра мечтает принять душ. И незнакомое слово «причастие» она воспринимает, как «очищение». Да, она действительно желает очиститься, омыть себя. Душа ее бессмертная этого жаждет. Недаром древние монахи говорили, что душа наша – христианка по природе. Вот и матушка Евдокия замечает: «Вы плохая мессианка». Вот и ищет ее душа истины и света. Но как трудно Кассандре принять в свое сердце веру и Церковь, о которой она после скажет: «Это как река после долгих блужданий и жажды в пустыне»! Поначалу ей в церкви невыносимо душно: «…воздух в храме…был одновременно тяжелым и разреженным, как высоко в горах». Совершенно верное наблюдение: невыносимым может казаться то, что жизненно необходимо. Так же плохо станет ей от тепла и солнца после тюрьмы. Многие опытные подвижники объясняли: ад – это невозможность быть рядом с Богом, рядом с Любовью, с Истиной, и не потому в рай будет не попасть, что туда Бог не пускает, а потому, что замаранной душе больно находиться в ослепительной чистоте. (Впрочем, о рае и аде, о том, что с ослабшей, искалеченной душой происходит за гробом, Юлия Вознесенская описала в книге «Мои посмертные приключения»[1]).

Не сразу Кассандра увидит, что лица монахинь «были … по-особому чисты: не отмытые, а изнутри чистые, как бы вообще не тронутые душевным тлением, не ведающие житейской грязи». Сначала же «высокогорный» воздух богослужения и молитвы способен вызвать лишь сонливость («“И дети у них сумасшедшенькие”, - я откровенно зевнула»). То и дело засыпает главная героиня, не выдерживая «елейных» разговоров. Не удивительно: сонливость – естественная реакция организма, некое отторжение, усталость от «шлаков», скопившихся в теле и душе. Да еще и нежелание проснуться, прочный навык иллюзорного существования. Об этом на проповеди скажет священник отец Александр: «молодая девушка… живет в этом мире жизнью мира – не живет, а спит!». Но сонливость – еще и признак выздоровления после изнуряющей человека долгой болезни. Можно даже сказать, что повесть Юлии Вознесенской – это история болезни со счастливым исходом. Кассандра выздоравливает.

Еще вспомним как, после многодневного поста в долине Циллерталь, Илья Саккос выплевывает какую-то черную гнилую жижу. Это умирают его раковые клетки, возомнившие себя хозяевами всего организма, не умеющие остановить свой безудержный рост. «Постом и молитвой изгоняется род сей», - говорил Христос о бесах. Постом и молитвой, очищением тела и души победили грех и болезнь бабушка Елизавета и дед Илья. Они победили! Это ли не самое увлекательное дело – бороться, не зная, выиграешь ли, но надеясь на победу?

Мы все хотим быть бойцами и победителями, это заложено в нашу природу. Только к какой цели устремлен азарт сражения? Чьи мы воины? Вот как говорит в повести монахиня мать Лариса: «Некогда нам, монахам, теперь спать. …Мы воины Христовы, одежду на ночь не снимаем и в кровать не ложимся – мы службу несем». А мать Евдокия на вопрос Кассандры, есть ли у нее в характере что-то пригодное для монашества, отвечает: «Жажда истины и отвага». И эта драгоценная детская черта – не зная страха, бросаться на борьбу, в рыцарский поединок, на защиту – и увлекает нас на подвиги …в виртуальной реальности, в мире фантазии. Мир этот – не только мир компьютерных игр, телевизионных шоу и сериалов, казино и игровых автоматов. Можно просто сидеть у окна и мечтать о свершении добрых дел или читать взахлёб о побежденном зле. А в это время кто-то будет нуждаться в нашей помощи, страдать от одиночества… Но нас нет. Мы спим, и там, во сне, сражаемся с монстрами.

Но Юлия Вознесенская показала, что настоящая жизнь, если в нее по-настоящему включиться, гораздо интереснее игр в эту самую жизнь, что, как сказал Г.К.Честертон, "наша вера - авантюра, она похожа на детектив, где главная разгадка - в конце". «Авантюра» – это, по-русски говоря, приключение; «детектив» переводится с латинского языка как «раскрытие преступления».  Мы пре-ступ-аем Закон, установленный для нашего жития Богом (иначе говоря – грешим), можем сами раскрыть свои преступления (покаяться перед Богом), можем даже предотвращать свои беззакония, а в конце нас ждет суд и… победа или поражение. Когда Юлию Вознесенскую спросили о следующей ее книге «Паломничество Ланселота»[2]: «И всё хорошо кончается?», то она ответила: «Да, конец хороший – это конец Света. Но ведь нам обещано, что всё хорошо закончится». Конец Света, Страшный Суд, страшен только для противника, врага Христова, того, кто всю жизнь бегал от истины, добра и милосердия к близким.

Взгляды, убеждения и творчество процитированного выше классика английской литературы Гилберта К.Честертона, так же, как и его младшего соотечественника Клайва С.Льюиса, и произведения Юлии Вознесенской имеют много сходного между собой. Эти писатели разрушают представление о христианстве, как о недостижимом идеале, нудных запретах и мрачном страхе, и напоминают нам о радости и свободе веры. Ведь не зря же название главных христианских книг «Евангелие» переводится с греческого как «Благая весть». «Благая» - значит добрая, хорошая, доблестная, служащая к нашему счастью. Разве может быть такая весть страшной, скучной или ненужной?

В эссе «Упорствующий в правоверии» Г.К.Честертон так писал о своем кредо[3]: «Я же обычен и добропорядочен в самом прямом смысле слова – я подчиняюсь обычаю и принял добрый порядок: верю в Творца; как велит здравый смысл, благодарен Ему за этот мир; ценю прекрасные дары – жизнь и любовь; признаю обуздывающие их законы – рыцарство и брак…». О своем принятии веры он сказал по-детски просто: «Мама говорила: “Муравьи кусаются”, и они кусались, и снег шел зимой, как она говорила, – поэтому весь мир был для меня страной чудес, где всё волшебство сбывалось… я принял христианскую веру как мать…» Современники Г.К.Честертона называли его «защитником веры» и «Рыцарем Святого Духа».

Ю.Вознесенская устами своей молодой героини говорит о книге К.С.Льюиса «Хроники Нарнии»: «…в ней оказалось много того, ради чего я создавала свою Реальность, сама того не сознавая, – романтики и благородства, верности и отваги, мудрости и, конечно, поэзии». Эти черты присущи и самой повести в жанре «фэнтези» «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами». Но почему же «фэнтези»?

Переводчица книг Г.К.Честертона и К.С.Льюиса Н.Л.Трауберг как-то сказала, что «оба они, особенно Льюис, постоянно напоминали, что ничего не выдумывают, даже не открывают, только повторяют забытое». Сама она относит фантастические произведения К.С.Льюиса к жанру «благой утопии», своеобразному сплаву «фэнтези» с нравственным трактатом. Юлия Вознесенская тоже без устали повторяет забытое или отвергнутое нами, и повесть «Путь Кассандры, или Приключения с макаронами» - вот такая же «благая утопия».

Клайва С.Льюиса считали старомодным и простодушным, каким считает всякого христианина большинство людей; Гилберта К.Честертона обвиняли в легковесности писательского слога; оба они – «намеренно просты, оба – раздражающе серьезны», и для того и другого главным качеством была несокрушимая благодарная радость перед лицом Господа. Проза Юлии Вознесенской тоже излишне серьезна или обманчиво проста для тех, кто никогда не ощущал незримое присутствие Бога, или для тех, кто решил, что имеет на «легкий световой ветерок» монопольное право. Одни могут обвинить писательницу в занудном морализаторстве, другие – посмеяться над наивностью. Что ж, готовность быть побитым и смешным – это мужество бойца.

Настоящее мужество требуется для того, чтобы вновь и вновь провозглашать прописные истины, чтобы открывать то, что до тебя давным-давно открыто, чтобы суметь быть благодарным жизни и, в конечном счете, счастливым. Будем же благодарны Юлии Вознесенской за ее щедрость и мужество. Будем простодушны. Будем счастливы.

Благодарю диакона Михаила Преображенского (Санкт-Петербург) за вдохновенные лекции, прочитанные им в период написания этого послесловия.