В то время фарисеи составили с иродианами совещание против Иисуса, как бы погубить Его. Но Иисус с учениками Своими удалился к морю; и за Ним последовало множество народа из Галилеи, Иудеи, Иерусалима, Идумеи и из-за Иордана. И живущие в окрестностях Тира и Сидона, услышав, что Он делал, шли к Нему в великом множестве. И сказал ученикам Своим, чтобы готова была для Него лодка по причине многолюдства, дабы не теснили Его. Ибо многих Он исцелил, так что имевшие язвы бросались к Нему, чтобы коснуться Его. И духи нечистые, когда видели Его, падали пред Ним и кричали: Ты Сын Божий. Но Он строго запрещал им, чтобы не делали Его известным.

Кто такие были иродиане? — или воины Иродовы, или какая новая секта, признавшая Ирода за Христа по той причине, что при нем кончилось преемство иудейских царей. Пророчеством Иакова определялось, что когда оскудеют князья от Иуды, тогда придет Христос (см.: Быт. гл. 49). Итак, поскольку во времена Ирода никто уже не был князем из иудеев, но властвовал Ирод иноплеменник (он был идумеянин), то некоторые приняли его за Христа и составили секту. Сии-то люди и хотели было убить Господа. Но Он уходит, поскольку еще не настало время страдания. Уходит от неблагодарных и для того, чтобы облагодетельствовать большее число людей. За Ним действительно последовали многие, и Он исцелял их; даже тиряне и сидоняне получили пользу, несмотря на то, что были иноплеменники. Между тем единоплеменники Его гнали Его. Так-то нет пользы в родстве, если нет благонравия! Вот и чужие приходили к Христу издалека, а иудеи гнали Его, пришедшего к ним. Смотри же, как Христос чужд славолюбия; чтоб народ не обступил Его, Он требует лодку, дабы в ней быть поодаль от народа. «Язвами» евангелист называет болезни, ибо болезни действительно много содействуют к вразумлению нашему, так что Бог наказывает нас сими язвами, как отец детей. В переносном смысле обрати внимание и на то, что Иисуса хотят убить иродиане, эти плотские и грубые люди (Ирод — значит «кожаный»). Напротив, те, кои вышли из домов и из отечества своего, т.е. от плотского образа жизни, те последуют за Ним; почему и исцелятся раны их, т.е. грехи, уязвляющие совесть, и нечистые духи изгоняются. Вникни, наконец, в то, что Иисус приказывает ученикам Своим подать лодку, дабы народ не стеснял Его. Иисус есть в нас слово, повелевающее, чтобы лодка наша, т.е. тело наше, готово было для Него, а не предоставлялось бы буре житейских дел, дабы эти толпы забот о делах не беспокоили живущего в нас Христа.

Блж. Феофилакт (Болгарский). Толкование Евангелия от Марка.

В то время взошел Иисус на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов; поставил Симона, нарекши ему имя Петр, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата Иакова, нарекши им имена Воанергес, т.е. «сыны громовы», Андрея, Филиппа, Варфоломея, Матфея, Фому, Иакова Алфеева, Фаддея, Симона Кананита и Иуду Искариотского, который и предал Его.

Быть со Христом ученикам Господа было необходимо, ибо в этом заключался источник силы, без чего они были немощны и малодушны. Посылать на проповедь — это был главный способ создания Царства Божия, и для этой цели апостолы и избирались. Иметь власть исцелять от болезней и изгонять бесов — в этом заключалось главное средство влияния на слушателей, еще не подготовленных к тому, чтобы оценить внутреннюю красоту будущего Царства и избрать его ради него самого и ради чистой любви к добру и к Богу.

Вот те цели, для которых избраны апостолы. Для апостольского служения нужны особые качества сердца, потому Господь избирает простых галилейских рыбаков, или, как говорит апостол Павел, Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1 Кор. 1, 27).

Самомнение и гордость — великое препятствие в постройке Царства Божия, и хотя Господь использует для Своих целей иногда и сильных и талантливых, но такие люди особенно поддаются искушению самообольщения.

Апостолы исполнили свое назначение. Несмотря на многочисленные препятствия, несмотря на гонения, на казни, на преследования, несмотря на трудности путешествий и проповеди часто среди диких, варварских народов, они мужественно несли свет евангельского учения везде, не останавливаясь ни перед чем. С великим терпением и настойчивостью, с великим мужеством и самоотвержением, с великой любовью к людям строили они Царство Божие, царство добра и правды. Их усилиями переродился мир, отбросив язычество, полное жестокости и эгоизма, и приняв учение Христа о любви и самоотречении. Это царство строится еще и теперь.

Апостолов уже давно нет в живых, но их преемники-пастыри и учители Церкви по-прежнему по мере сил и усердия трудятся над созиданием Царства Божия на том евангельском фундаменте, который заложил Господь. Когда закончится эта постройка, мы не знаем, но мы верим, что рано или поздно настанет это царство — яркое, светлое, прекрасное царство добра, правды, святости и чистоты, когда будет Бог всяческая во всех.

Как должны мы к этому относиться — к апостольскому делу постройки? Можем ли мы удовлетвориться тем, что для этого дела Господом избраны только некоторые, особые люди, что нашего участия в работе, следовательно, не требуется, и потому мы можем оставаться лишь спокойными зрителями?

На этот вопрос существуют два ответа. Один гласит, что мы все должны взять на себя долю участия в апостольской работе, стать с ними вровень и делать то же, что и они, т.е. учить, проповедовать, изъяснять Слово Божие. Это взгляд сектантов.

Другой ответ дает обыкновенная жизнь обыкновенных людей. «Это не наше дело, — говорят они, и этого мнения, к сожалению, держится громадное большинство современных христиан. — Это дело священников, проповедников. Наша хата с краю!» Оба ответа неверны. Делать чисто апостольское дело, т.е. учить, проповедовать Слово Божие, могут и имеют право далеко не все. Недаром из громадного числа своих последователей Господь Иисус Христос избирает только двенадцать, а позднее присоединяет к ним еще семьдесят. Таким образом, апостольское дело учения, проповеди, сообщения даров благодати могут делать только призванные.

С другой стороны, абсолютно несправедливо и то мнение, будто мы можем совершенно отказаться от участия в постройке Царства Божия и будто это дело только тех людей, которые для этого специально поставлены. Все мы — живые камни, из которых строится великолепное здание Царства Божия, все призваны к участию в этом Царстве и все, следовательно, ответственны за эту постройку, все должны работать. Никто не смеет отказываться, но участие наше в этой работе различно. Другими словами, каждый из нас обязан работать для созидания Царства Божия на том месте и в том служении, где он поставлен Богом. Участие в этой общей работе обязательно для каждого, но не обязательно, чтобы это участие проявлялось непременно в форме апостольского служения. Делай что можешь, где можешь и как можешь. Лишь бы это было с любовью.

Свт. Василий Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка.

В то время пришел Иисус в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть. И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя. А книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что Он имеет в Себе веельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя. И, призвав их, говорил им притчами: как может сатана изгонять сатану? Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот; и если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его. Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного, и тогда расхитит дом его.

Я хочу обратить ваше внимание на ряд пунктов в этом рассказе. Первый относится к хулению Святого Духа. Для того, чтобы подорвать авторитет Христа, для того, чтобы погубить Его всеконечно, враги Христа стали распространять слух, будто Он силой зла творит мнимое добро, будто Он улавливает людей чудесами, которые исходят не от Бога, а от сатаны, обманывает людей видимым добром для того, чтобы окончательно их погубить; поработить Себе и через Себя — смерти и окончательному проклятию и разрушению. Христос резко и определенно высказывается на эту тему, произносит строгое осуждение такому их отношению к Себе.

Но почему? Неужели фарисеи, книжники, противники Христа не могли в Нем просто ошибаться? Нет! Они не могли своим внутренним опытом не видеть, что во Христе действует добро, что Он сострадательно, любовно относится ко всем, кто Его окружает; они не могли не знать, что каждое слово Его проповеди созвучно тому Ветхому Завету, в который они верят, что даже тогда, когда Он как будто нарушает то или другое правило, Он их не нарушает, а исполняет правила более совершенные.

Вы, наверное, помните слова Христовы: не человек для субботы, но суббота для человека (Мк. 2, 27). Закон дан для того, чтобы человек рос, чтобы человек жил, чтобы он мог творчески действовать, чтобы он мог строить жизнь; и поэтому подчинять человека закону так, чтобы закон убивал, — неправильно, греховно, богопротивно. Буква убивает, дух животворит, — говорится в другом месте Писания (см.: 2 Кор. 3, 6). Дух, — т.е. смысл, который вложен в закон, смысл того, что говорится, и намерение, которое вложено в него, является духом этого закона. Фарисеи и книжники, которые обличали Христа, будто Он духом нечистым творит добро, этим же утверждали, что Его проповедь будто бы является делом зла. Но они знали — внутренним своим опытом и ученостью своей, — что Он никаким образом не идет против учения Священного Писания, Богооткровенного Писания. И поэтому, отвергая Христа, они хулили того Святого Духа, Который внушил Писания Ветхого Завета, Который выдвигал пророков и Который сейчас говорил устами Спасителя Христа.

Нам надо понять, что эта тема относится не только к проповеди Самого Христа, это относится к каждому из нас как грозное, строгое предупреждение. Когда мы знаем, что в том или другом, что совершается вокруг нас, действует сила Божия, когда мы знаем из внутреннего опыта, как бы из какой-то внутренней очевидности, правды, совести, которые у нас есть, что слова, которые мы слышим, являются не ложью, а правдой, кто бы их ни произносил, но не хотим их принять, потому что произносит их человек нам «чужой», то мы тоже стоим на пороге хулы против Святого Духа. Апостол Павел в этом отношении выразился удивительно смело. Он говорит, что радуется проповеди Евангелия, даже если она лицемерна: хотя тот, кто лицемерит, будет осужден, слово истины, которое он проповедует, дойдет до души каждого человека, способного его принять (см.: Флп. 1, 15–18).

И вот мы должны над собой задуматься. Очень часто бывает: потому, что мы человека не уважаем, потому, что он не принадлежит нашей среде, потому, что он в чем-нибудь является нашим соперником или противником — идейным противником, не вещественным, не шкурным, — мы легко готовы видеть в нем зло, готовы отрицать то добро, которое он творит, и то живое, доброе слово, которое он произносит. Так отнеслись ученики Христа к человеку, который Его именем творил чудеса, но не был с ними. Они ему запретили, потому что он не ходит за нами (см.: Мк. 9, 38). Да, многие люди «с нами не ходят», но ходят с Богом. И поэтому нам следует быть осторожными и не спешить осуждать людей за то, что они «не наши», тем более — не спешить считать, что то, что они говорят, не от Святого Духа, неправда потому только, что они «не из нашей» группы людей. Мы грешим против Святого Духа гораздо более тонко, чем если бы мы просто отрицали, что Христос — Сын Божий. Этого мы, конечно, не делаем. Но как бережно должны мы относиться к тому, что слышим от нашего ближнего, когда мы слышим правду, звучащую в его словах, несмотря на то, что он не является нашим товарищем, нашим со-ратником!..

Митр. Антоний (Сурожский). Начало Евангелия Иисуса Христа Сына Божия.

Сказал Господь: истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили; но кто будет хулить Духа Святаго, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению. Сие сказал Он, потому что говорили: в Нем нечистый дух. И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь.

Недоумение ближних Христа весьма понятно. Он бросил Свое ремесло, увлекается проповедничеством, не радеет о Своем здоровье и даже о пище, нарушает общепринятые правила и религиозные обычаи, возбуждает против Себя книжников и придворную партию и т.д. Поэтому родные Христа естественно опасались, что Он лишился разума, и хотели уговорить Его вернуться домой. Он и это горе испытал на Себе: быть непонятым самыми близкими родственниками; даже братья Его — и те не верили в Него; они поверили, когда убедились в факте Его воскресения.

Тут ставится вопрос: кто же наш ближний? Сказано в Евангелии, что пришли к Христу самые близкие Ему люди: и Мать Его, и сводные Его братья и сестры. Как же определить, кто мой ближний? Христос говорит в Евангелии же: кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь. Мы считаем ближними своих кровных, близких, но если мы вступаем в евангельский дух, мы должны понять, что не можем разделять мир на своих и на чужих. Если наши близкие по крови, наши родные вовсе чужды Евангелию, Христу, Богу, они в какой-то мере не приобщены тому основному, что является нашей жизнью. Это не значит, что мы должны от них отвернуться, это не значит, что они нам делаются чужими; это значит, что на другом плане есть люди, которые нам даже ближе, с кем мы разделяем опыт такой глубины, такой значительности, какого не можем разделить с нашими единокровными.

Тут встает перед нами — не проблема, а задание. Если мы познали Бога, а наши самые близкие, родные, Его не познали, они нам остаются и матерью, и отцом, и братом, и сестрой, и другом, но мы посланы к ним для того, чтобы раскрыть перед ними глубины нашей собственной души. Сделать это можно не «проповедью», не тем, чтобы «возвещать правду» ее не знающим, и, конечно, не упреками, а тем, чтобы им показать всей своей жизнью, сиянием нашей жизни, что есть иное измерение, чтобы они через любовь к нам, через близость к нам приобщились тому, что для нас является предельной и последней глубиной жизни.

И в других местах Христос говорил о том, кто нам ближний. Вы все, наверное, помните притчу Христову о милосердном самарянине. В ней рассказывается, как на человека напали разбойники, как он лежал при дороге, и мимо него прошли и священник, и левит. Первый взглянул, второй даже остановился посмотреть — и оба прошли, им до него дела не было, потому что был «чужой» человек: какое им до него дело?.. Этим же путем шел самарянин, т.е. человек, к которому евреи и не прикоснулись бы: еретик, безбожник, враг, чужой. Он остановился, увидел этого несчастного зрячими, а не слепыми глазами и позаботился о том, чтобы его вылечить и вернуть к жизни. В конце этой притчи Христос говорит: вот кто ближний, иди и ты поступай так же (см.: Лк. 10, 29–37).

Ближний, в понимании Евангелия, это тот, кто нуждается в нас. И если наши родные чужды Богу, они нам делаются ближними, самыми близкими ближними, потому что они нуждаются в исцелении, которое было дано этому человеку, попавшему к разбойникам. Но кроме них, всякий человек, который находится в какой-либо нужде, является нашим ближним. В 25-й главе Евангелия от Матфея Христос нам указывает: что бы мы ни сделали человеку в нужде — ввели его в дом, потому что он бездомный, накормили, потому что он голодный, одели, потому что он нагой и т.д. — все это мы сделали Ему Самому, поскольку все это проистекает из глубин нашей способности любить, видеть нужду и служить нуждающемуся.

Попутно мне хочется затронуть один вопрос, который порой вызывает недоумения: вопрос о братьях Христовых. В православной вере мы утверждаем, что Мать Христа, Мария, была Девой, когда родился Спаситель; мы утверждаем и верим, и каким-то внутренним опытом знаем, что Она осталась Приснодевой, т.е. Девой навсегда, что Она не знала мужа. О ком же идет речь, когда Евангелие говорит о братьях Христовых?

Исследования указывают на два момента. Во-первых, на то, что обрученный Марии Иосиф был немолодым человеком, был ранее женат, овдовел, и у него были дети. Т.е. братья Христовы — это сводные братья. Это дети человека, обрученного Марии, который телом никогда не стал Ее мужем, был хранителем Ее девства.

Кроме того, не только в древности, но и в наше время слова «брат», «сестра», «дети» не всегда употребляются в прямом смысле, указывая на родовое соотношение. Например, о двоюродных братьях и сестрах, если они нам действительно близки, мы часто по-русски говорим просто «мой брат», «моя сестра», не указывая собеседнику, которому это знать и неинтересно, в какой точной степени родства это лицо находится по отношению ко мне. В древней литературе, в Ветхом Завете говорится о «детях» в общем смысле, т.е. не только о сыновьях и дочерях, но и о потомках. Например, «чада (дети) Авраама» — это весь израильский народ, все те, которые родились как бы от одного источника. Поэтому употребление в Ветхом и в Новом Завете этого слова не обязательно указывает на прямое рождение от данного человека.

Когда мы думаем о Богородице, Матери Спасителя Христа, если мы верим, что Иисус Христос был действительно Самим Богом, ставшим человеком, — как можем мы себя представить, что Его Матерь, родив в мир воплощенного Бога, потом могла вернуться к обычной жизни замужней женщины? Можем ли мы себе это воображением представить? Я говорю даже не о чутье, но о спокойном разуме. Женщина, которая сознает, что в ней девственно был зачат Сын Божий, не может себя чувствовать иначе, как навсегда — не только на время, но на всю вечность — Храмом Живого Бога, который должен остаться неприкосновенным, святым.

Поэтому, когда мы читаем о братьях Христовых, мы знаем, что это сводные братья, дети Иосифа, и что Матерь Господа нашего Иисуса Христа была, как мы говорим на церковном языке, до Рождества, в Рождестве и после Рождества — Дева.

В то время начал учить Иисус при море; и собралось к Нему множество народа, так что Он вошел в лодку и сидел на море, а весь народ был на земле, у моря. И учил их притчами много, и в учении Своем говорил им: слушайте: вот, вышел сеятель сеять; и, когда сеял, случилось, что иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Иное упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода. И иное упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто. И сказал им: кто имеет уши слышать, да слышит!

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель — это сам Господь, семя — Слово Божие, поле — все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово носит в себе начало жизни, жизни истинной, духовной. Евангельское слово дает это знание истинного Бога, и потому оно является дивным семенем спасения и жизни. Брошенное в человеческое сердце, оно при благоприятных условиях взрастает и приносит плоды — добрые дела и святую жизнь. Подобно семени, оно вечно носит в себе эту живую силу.

Вдумаемся внимательнее в притчу, чтобы в ее дивных образах и символах открыть важные для нас законы душевной агрономии, на которые указывает Господь Иисус Христос.

Говоря о судьбе семени, Господь в Своей притче изображает четыре рода условий, в которые оно попадает при посеве и которые различно влияют на его произрастание. Это — четыре различных вида психики человека, четыре вида устроения души.

Когда сеятель сеял, случилось, что иное (семя) упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Это — первый тип. Сердце похоже на проезжую дорогу, а семя, падая на нее, даже не проникает в почву, но остается на поверхности и делается легкой добычей птиц. Что это за люди? Во-первых, сюда относятся натуры грубые, чисто животного склада. Это самый дурной тип среди людей, и, к сожалению, их в настоящее время особенно много. Они живут чисто утробной жизнью: вкусно есть, сладко пить, много спать, хорошо одеваться — выше этого они ничего не знают. Корыто, корм и пойло — этим исчерпывается все их содержание. Их мировоззрение исключительно материалистическое. Вопросы духа для них не существуют. К идеалам правды, добра и красоты, ко всему, чему поклонялось человечество как величайшей святыне, что манило и увлекало героев, подвижников и лучших деятелей истории, чему те отдавали беззаветно свои силы и свою жизнь, — ко всему этому люди типа проезжей дороги относятся с циничной насмешкой и откровенным презрением. «Выгода» — вот слово, которое определяет их деятельность. Для них бог — чрево, и Евангелие, слово Божие встречает в них глухую стену тупого безразличия. Оно отскакивает от них, как горох от стены, не пробивая даже внешней коры эгоизма и не проникая внутрь, в сердце. Если иногда и остается оно на поверхности памяти, то лишь до того момента, когда первый порыв распутства, сластолюбия или любостяжания налетит, как птица, и поглотит все без остатка, а грубое сердце остается по-прежнему твердым и непроницаемым.

Во-вторых, к этой же категории относятся люди очень легкомысленные, живущие только поверхностными впечатлениями. Сущность их психики — праздное любопытство, которое легко возбуждается, но вовсе не стремится к тому, чтобы полученные впечатления связать с глубокими основами душевной жизни. Такое любопытство не приносит никакой пользы: оно бесцельно и беспредметно. Впечатления оцениваются здесь исключительно по их действию на нервы. Все, что щекочет нервы, одинаково привлекает людей этого типа. Поэтому для них совершенно безразлично: слушать хорошего проповедника или модного тенора, смотреть религиозную процессию или английский бокс, присутствовать при торжественном, вдохновляющем богослужении или покатываться со смеху, смотря смешной водевиль. Весь мир они рассматривают так, как будто он создан исключительно для их развлечения, и к каждому явлению жизни они подходят с этой же меркой. Если они слушают вдохновенного проповедника, говорящего о евангельской правде, о лучезарном мире чистоты и святости, о Великом Любящем Боге, они скажут в похвалу лишь одно: «О, он хорошо, красиво говорит!» или: «У него выработанная, изящная речь!» Это самая унизительная похвала для проповедника, сводящая его на роль школьника, демонстрирующего перед экзаменаторами свои литературные и декламаторские таланты. Пусть в проповеди слышатся рыдания и неподдельные слезы страдающей любви, стон измученного сердца, горечь и негодование при виде попранной правды, они не найдут других слов для оценки, кроме пошлой фразы: «О, у него драматический талант!» Как будто перед ними артист сцены, выступающий исключительно для того, чтобы их развлекать и щекотать их истрепанные нервы. Это люди мелкой души, и жизнь для них — не серьезная задача, полная глубокого смысла, а просто фарс. Люди этого сорта евангельское слово слушают так, как будто оно к ним не относится: они его не воспринимают.

Третья разновидность людей этого сорта — это натуры рассеянные, с разбросанными мыслями. В них нет ничего основного, постоянного, что служило бы центром их жизни. Это люди, как их называют, «без стержня», т.е. в них нет преобладающей склонности или привязанности к одному какому-либо делу или занятию, определяющему направление их жизни. Чем живут эти люди? Вы сразу этого не скажете: здесь все так текуче, так изменчиво, так непостоянно. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. Одна мысль сменяет другую, как в калейдоскопе, без всякого порядка и системы. Одно увлечение вытесняется другим, план следует за планом, совсем как на проезжей дороге, где катятся экипажи, идут прохожие, сменяя один другого, топчется бродячий скот. Они все начинают, все пробуют и ничего не кончают. Цели жизни у них нет. Это — рабы минутного каприза, трость, ветром колеблемая. Их увлечения непрочны, ненадежны, мимолетны. С легкостью мотылька порхают они с предмета на предмет. Всякая новинка их привлекает и захватывает, но лишь на короткое время. «Что книга последняя скажет, то на сердце сверху и ляжет». Учить их чему-нибудь серьезному, проповедовать слово Божие — почти бесполезно. Это значит писать на воде, сеять при дороге: затопчут прохожие, поклюют птицы, т.е. мир с его вечной сменой новинок, диавол с его искушениями и соблазнами. Так как впечатления и мысли здесь постоянно сменяются, то ни одно из них не проникает глубоко в сердце, и само сердце от этого мало-помалу теряет отзывчивость, способность воспринимать их хоть сколько-нибудь серьезно, становится сухим, равнодушным, жестким, как дорога, утоптанная ногами прохожих и укатанная колесами бесчисленных экипажей.

Таковы три разряда людей, принадлежащих к «типу проезжей дороги». У всех у них общее то, что семя слова Божия в их душу совершенно не проникает, их не волнует, не радует, не возбуждает, но остается на поверхности, т.е. только в памяти, в головном сознании, и, не принося никакого плода, скоро погибает. Немного лучше следующие два рода почвы, указанные Господом Иисусом Христом в Его притче.

Иное семя упало на каменистое место… Тип, широко распространенный и достаточно нам знакомый. В этих людях есть несомненное стремление и любовь к добру, и слово Божие находит в них живой и быстрый отклик, но оно не захватывает их настолько сильно, чтобы ради осуществления его в жизни они нашли в себе достаточно силы и решимости трудиться над собою, бороться с препятствиями и побеждать враждебные течения. Услышав евангельскую проповедь о правде, любви, самоотвержении, они загораются сразу, как шведская спичка, но так же скоро гаснут. Эти вспышки мимолетных увлечений бывают очень сильны, как вспышки магния, и в этот миг эти люди способны даже на подвиг, но пройдет момент — и все кончилось, и, как после магния, остается лишь дым и копоть — досада на свою трусость и дряблость или же, наоборот, сожаление о своем увлечении. К суровой, упорной, длительной работе эти люди неспособны, и непреодолимую преграду представляет для них закон вступления в Царство Божие, данный Господом: От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12).

На каменистой почве может расти только мелкая травка, так и эти люди при обычных условиях спокойной жизни способны лишь на очень маленькие дела, не требующие усилий. Им нельзя отказать в чувствительности: вы увидите их иногда в церкви молящимися со слезами умиления на глазах, их воодушевляет хорошее пение, трогают изречения и возгласы Божественной службы, полные возвышенного смысла; с чувством повторяют они вместе с другими: «Возлюбим друг друга», «Друг друга обымем, рцем: братие!» Но когда наступает минута, когда от хороших слов надо перейти к делу, вы сразу увидите, что слезное умиление и религиозный подъем не смягчили их холодной души, что то был лишь фосфорический блеск, не дающий тепла, простая сентиментальность или ложная чувствительность, а не настоящее чувство. Они любят иногда читать жития святых, как любят дети читать страшные сказки и трогательные истории, но и здесь дальше вздохов и словесных восторгов дело не идет. Они не прочь помечтать об этой подвижнической жизни и представить себя в роли подвижников и мучеников за правду, но те усилия воли, которые требуются для этого, их пугают. Они ничего не имеют против добродетели, нравственности, аскетизма, даже хотели бы попасть в Царство Небесное, но при условии, что для этого от них не потребуется никаких лишений и чтобы это возможно было сделать с полным комфортом и со всеми удобствами. В Царство Небесное они хотят въехать в вагоне первого класса. Что мешает этим людям безраздельно отдаться Христу и приносить полный плод? Каменистый пласт, который лежит под наружным слоем хорошей почвы и не позволяет корням растения проникнуть глубже. В душе человека таким каменистым пластом является себялюбие. Обыкновенно оно лишь слегка закрыто сверху тонким налетом чувствительности и добрых порывов. Но когда необходимо эти добрые порывы углубить и осуществить в жизни, т.е. сделать доброе дело, которое, собственно, и составляет плод доброго порыва, против этого неизменно восстает себялюбие и рожденное им саможаление. Допустим, вас просят оказать помощь. Вы готовы это сделать и пожертвовать что-нибудь нуждающемуся, но сейчас же вы слышите голос себялюбия: «А сам-то я с чем останусь? Мне самому нужны деньги: у меня их так мало!» Ваш добрый порыв наталкивается на холодную каменистую стену эгоизма и блекнет, как нераспустившийся бутон.

Себялюбие с лишениями, даже воображаемыми, не мирится. Так бывает и в духовной, идейной борьбе. Люди часто носят христианские убеждения, как приличный костюм, дающий им вид порядочности и джентльменства, пока это их не стесняет и ни к чему не обязывает. Но когда за эти убеждения приходится платить страданиями и лишениями, сейчас же саможаление шепчет коварно: «Да стоит ли так мучиться? Не слишком ли дорога плата? Ведь можно и без убеждений обойтись!» В результате — измена и отступничество.

Последний тип людей, в душе которых слово Божие остается бесплодным, характеризуется Господом в следующих словах: Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя… Это люди, которые желают одновременно работать Богу и маммоне. Желая жить по законам Божиим, они, в то же время, не хотят отказаться и от мирской суеты и кончают обыкновенно тем, что этот водоворот мирских забот, увлечений, пристрастий поглощает их без остатка, вытесняя из души все светлое, идейное, возвышенное. Если человек не борется с земными пристрастиями во имя евангельской правды, он неизбежно становится их пленником, и одно слышание слова Божия его не спасет. Попытки установить в жизни равновесие между данью Богу и данью маммоне и миру сему никогда не удавались, ибо душа — существо простое и двоиться не может. Из четырех категорий только одна приносит плод. Это натуры цельные, у которых слово не расходится с делом и которые, слушая и воспринимая слово Божие, пытаются его исполнить и жить по его указаниям. Но и у этих людей, отзывчивое и искреннее сердце которых представляет добрую почву, повиновение евангельскому слову не бывает у всех одинаково полным и совершенным, ибо иной приносит тридцать, иной шестьдесят, иной сто. Это значит, что один в силах выполнить третью часть того, что от него требует высший идеал христианского совершенства, другой — почти две трети, и лишь немногим удается исполнить все полностью и в совершенстве. Это натуры избранные. Это те, о которых Господь говорит: нашел Я мужа по сердцу Моему... который исполнит все хотения Мои (см.: Деян. 13, 22).

Таких людей немного. Но как ярко сияют они на тусклом фоне тепло-холодного отношения к Евангелию большинства современников, вялых, дряблых, слабых в добре, и как возвысило и просветило их душу слово Божие, которому они отдались беззаветно и которое исполнили до конца!

Свт. Василий Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка.

Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Иисуса в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице; итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли.

С того времени, как первосвященник Каиафа изрек свое невольное пророчество, что лучше одному умереть за людей, — не проходило дня, чтобы члены Синедриона не собирались обсуждать вопрос: как уловить Иисуса и во что бы то ни было погубить Его. Фарисеи не погнушались войти в соглашение с ненавистными иродианами, приверженцами царя Ирода: до такой степени они пламенели ненавистью к нашему Господу! Тогда, говорит св. Матфей, «когда всего более надлежало сокрушаться сердцем, придти в изумление от человеколюбия Божия, устрашиться будущего Суда, и смотря на то, что уже совершилось, поверить тому, что должно совершиться» (свт. Иоанн Златоуст) — тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах, чтобы предать начальству и власти игемона. Они прибегли к одной из самых опасных и хитро задуманных уловок. Зная, с какой прямотой и откровенностью Иисус Христос всегда высказывал свои мысли, они придумали пред всем народом предложить Ему такой вопрос, на который, по их мнению, Он должен был ответить: да или нет, причем как в том, так и в другом случае подвергался опасности — или от народа, или от римлян. Хитрость фарисеев прежде слов открывается уже в тех лицах, которых они подослали к Иисусу Христу: и посылают к Нему учеников своих с иродианами.

И вот искусители подходят к Господу и делают вид, что между ними учениками и иродианами возник спор, для решения которого они и обращаются к мудрости Учителя Иисуса, говоря: Учитель! Есть один вопрос, о котором никто не говорит откровенно, нам бы хотелось узнать, что Ты думаешь об этом предмете. Мы знаем, что Ты справедлив, для Тебя правда выше всего, и истинно пути Божию учишь, безбоязненно, как истинный Учитель Израилев, учишь тому, чего Бог требует от человека, и не заботишься об угождении кому-либо, не обращаешь внимания на то, как думают другие люди, ибо не смотришь ни на какое лицо; Ты ничего не скажешь в угоду Пилату или Ироду…

«Смотри, — говорит свт. Иоанн Златоуст, — с какой лестью они приступают к Нему и как хитро прикрывают свое намерение. Знаем, что Ты справедлив. Как же они прежде говорили, что Он обманщик, обольщает народ, одержим бесом и не от Бога? Незадолго перед этим они Его спрашивали: какой властью Ты это творишь? И не смогли получить ответа; потому теперь надеются лестью надмить Его и склонить к тому, чтобы Он сказал что-нибудь противное закону и верховной власти. Потому и говорят: «справедлив», — и таким образом признают Его тем, что Он и есть на самом деле, только не от чистого сердца и неохотно. Присовокупляют: не заботишься об угождении кому-либо, чем они намекают на Ирода и кесаря». Тщеславные ученики гордых фарисеев судили о Господе по себе: они льстили Ему похвалами, не подозревая, как это противно Тому, Кто был кроток и смирен сердцем. Так их лесть изменяла сама себе.

Они продолжают: итак скажи нам: как Тебе кажется, позволительно ли (народу Божию) давать подать кесарю или нет? Давая эти подати не делаемся ли мы рабами язычников, не оскорбляем ли своей совести? Свт. Иоанн Златоуст замечает: «Посмотри, как они коварно действуют — не говорят: скажи нам что хорошо, что согласно с законом, но — как Тебе кажется? они только и думают, как бы уличить Его в противлении власти и предать. Но Тот, Кого хотят уловить, видит не только вопрос, но и сердца и намерения вопрошающих. Он видит, что злоба уже созрела и открыто обнаружилась, и потому глубже рассекает их рану, открывает их тайные мысли, обнаруживает перед всеми с каким намерением они пришли к Нему, и, таким образом, в самом начале приводит их в замешательство.

Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня лицемеры? — одним этим гневным словом лицемеры, Господь сразу обнажает их замысел, обличает лукавство и заставляет молчать. Потом, чтобы заставить их самих произнести приговор и сознать, что должно платить дань кесарю, Он говорит: покажите Мне монету, которой платится подать.

Фарисеи едва ли носили при себе римские монеты, но они были у иродиан. У меновщиков возле храма тоже можно было получить требуемую монету. Они принесли Ему динарий с изображением на одной стороне кесаря Тиберия, а на другой — его титула. Господь взял монету, посмотрел на изображение и надпись. И отдавая ее обратно, говорит им: чье это изображение и надпись? Вопрошающие не знали к чему ведет этот вопрос и говорят Ему: кесаревы. Тогда Господь разрешил их коварный вопрос самым простым образом: говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Они спрашивали, позволительно ли давать? Он поправляет их и говорит: отдавайте, т.е. давайте назад. Платить дань не значит свое добровольно дарить, но отдавать должное; это — законная обязанность, необходимость. Ваши же раввины учат: чья монета, того и царство». «А дабы они не сказали: Ты подчиняешь нас людям, — присовокупляет: И Божие Богу. Ибо и людям надобно воздавать должное, и Богу — то, чем мы в отношении к Нему обязаны. Потому и Павел говорит: отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь. (см.: Рим. 13, 7). Кесарево не противоречит Божию: кесарь требует своего, когда требует дани, и не запрещает Божия, не препятствует исполнять Божии заповеди. «Впрочем, — замечает свт. Иоанн Златоуст, — когда ты слышишь: «отдайте кесарю кесарево» — разумей под этим только то, что нимало не вредит благочестию, ибо все противное благочестию не есть уже дань кесарю, но дань и оброк дьяволу».

«Ответ этот удивил всех, потому что сотворен был, так сказать, из ничего», — говорит архиеп. Иннокентий. Враги Господа были обезоружены совершенно. «На что теперь пожалуется ревность фарисейская? Сказано: «отдавайте Божие Богу». Что донесут игемону иродиане? Сказано: «отдавайте кесарево кесарю». Тем и другим должно быть стыдно, что предлагали такой как будто необычайно трудный вопрос, который разрешается одним взглядом на монету».

Услышав это, они удивились, — говорит евангелист, — сами вопрошающие должны были признаться, что сказано весьма благоразумно и обдуманно; они невольно удивлялись незлобивой мудрости ответа, который превзошел и обманул их ожидания. «После этого, — говорит свт. Иоанн Златоуст, — надлежало бы им уверовать и признать себя пораженными, потому что Он предоставил им очевидное доказательство Своей Божественности, открыв их тайные мысли и кротким образом заставив их молчать. Что же? Поверили ли они? Нет: и, оставив Его, ушли, говорит св. Матфей, удалились в мрачном настроении. Ничто так полно не раскрывает всю глубину гнусного лицемерия этих иудейских совопросников, как то, что они, несмотря на этот Божественный ответ и несмотря на свое тайное внутреннее убеждение в истинности его, впоследствии не постыдились обосновать на нем злостное обвинение против Иисуса Христа, будто Он запрещал давать подать кесарю.

Особенного примечания достойно то, что, хотя вопрос фарисеями был предложен об обязанности к кесарю, и хотя этот вопрос указанием на подать и заповедью: отдавайте кесарево кесарю разрешался достаточно и непобедимо, Господь однако этим не удовлетворился, но присовокупил другую заповедь: и Божие Богу, означая этим союз обеих заповедей и неполноту первой без последней. Нетрудно усмотреть, что вторая половина этой заповеди: отдавайте Божие Богу еще обширнее, поскольку власть Божия выше и обширнее власти кесаря. Все — Божие по праву сотворения, по праву сохранения, по праву управления; потому никаким изъятием не может быть ославлен вопрос апостола: Что ты имеешь, чего бы не получил? (см.: 1 Кор. 4:7). А следовательно — что же имеешь ты, что не был бы ты обязан воздать вседаровавшему Богу, в чем бы ты мог отказать Богу? Бог дал тебе ум: отдай его Богу, посвящая его на познание Бога, на помышление о Боге. Бог дал тебе волю: отдай ее Богу; да будет в законе Господни воля твоя; употребляй ее на исполнение заповедей Господних. Бог дал тебе сердце: отдай его Богу, иначе сказать, возлюби Бога всем сердцем. Бог дал тебе земные блага: отдавай их Богу, предпосылая к Нему избыток их через руки нищих, и то из благ, что употребишь на себя, употребляй с благодарением Богу...

Еп. Мефодий (Кульман). Святоотеческое толкование на Евангелие от Матфея.

Сказал Господь такую притчу: был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды; виноградари, схватив слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же. Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями? Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои. Иисус говорит им: неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших?

Не понять этой притчи было нельзя: смысл был слишком ясен. Еще древний пророк Исаия изображал избранный народ под видом виноградника и обращался к нему от лица Божия с таким вопросом: что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего бы Я не сделал ему? (Ис. 5, 1–7). Винограднику, виноградной лозе уподобляли его и другие пророки: Иеремия, Иезекииль, Осия. Подобие это встречается даже в Законе Моисеевом и у Псалмопевца. Виноградная лоза — это самое скромное и, в то же время, самое благородное растение требует от виноградаря постоянной, неусыпной заботы и ухода во все времена года: так и Бог, избрав народ еврейский из всех народов земных, являл во все времена Свое дивное о нем попечение. «Но, — говорит свт.й Иоанн Златоуст, — рассуди, как велико было Божие о них попечение, как непомерна их беспечность. Ибо, что надлежало делать земледельцам, то сделал Он Сам: насадил виноградник, обнес оградой и прочее. Ибо, когда иудеи вышли из Египта, Бог дал им Закон, дал им гражданское бытие, устроил жертвенник (который и означал “точило”, ибо на нем проливалась кровь животных, прообразовавших кровь Христову) и храм воздвигнул (в притче под именем “башни”)». Чрез ограждение посредством Закона иудеи сделались народом отдельным, так что Закон, ставши «стеной огненной», явно охранял их от языческих племен, от заразы идолопоклонства и служил залогом покровительства Божия. В чудесах при исходе из Египта, при Синае, при завоевании земли обетованной Бог Сам являлся вождем народа в постоянных явных чудесах и знамениях; но потом, все благоустроив, Господь поручил Свой народ его духовным вождям, первосвященникам, священникам и левитам, которым и дал право сидеть на седалище Моисеевом и с него поучать народ и толковать Закон, и отлучился, т.е. «долготерпел, не всегда и не тотчас по преступлению наказывал. Под отшествием разумеется великое Божие долготерпение» (свт. Иоанн Златоуст). И послал Своих слуг, т.е. пророков, этих великих избранников Божиих, которые возвещали иудеям волю Божию, призывали их к покаянию, открывали будущее, указывая на грядущего Спасителя мира — единородного Сына Божия. Эти посланники Божии требовали от иудеев плодов, т.е. исполнения воли Божией, «повиновения, доказываемого делами. Но иудеи не только не дали плода после таких попечений, но даже вознегодовали на пришедших, и не только вознегодовали, но еще обагрили свои руки кровью; сами заслуживая казнь, предали казни посланных» (свт. Иоанн Златоуст). «Но почему Бог не тотчас послал Сына? — спрашивает свт. Иоанн Златоуст, и отвечает: — Для того, чтобы они почувствовали, как несправедливо поступали с посланными рабами, и, отложивши гнев, устыдились Его Пришествия Словами постыдятся Сына Моего показывается не неведение в Боге, а только намерение обнаружить великость греха и совершенную неизвинительность иудеев. Ибо Бог знал, что убьют Его Сына, однако же послал. Если они были непризнательны к рабам, то, по крайней мере, должны были почтить достоинство Сына».

В этом послании Сына Своего Отцом Небесным является последнее, уже окончательное усилие милосердия Божия. «Но как же поступили они? (свт. Иоанн Златоуст). Им должно было придти и просить помилования, а они ведут себя по-прежнему, даже задумывают новые злодеяния, ужаснейшие прежних. Что говорят, увидев Сына? Пойдем убьем Его» Для чего и за что? Можно ли было им обвинять Его в чем-нибудь великом или малом? Разве в том, что Он почтил вас? Будучи Богом, сделался для вас Человеком и совершил бесчисленные чудеса? Или в том, что призывал в царствие? Смотри, как они, при всем своем нечестии, крайне безумны и как безрассудно их побуждение к убийству: убьем Его, — говорят они, — и завладеем наследством Его! Так некогда совещались и братья Иосифа, злоумышляя против него: увидев его издали, они сказали друг другу: вот идет этот сновидец. Пойдем теперь и убьем его... и увидим что будет из его снов (Быт. 37, 19–20). Подобно тому, как братья Иосифа, думая разорить намерения Божии относительно своего меньшего брата, способствовали их исполнению, так и законники иудейские, восставая против Христа, сделались орудиями осуществления намерений Божиих. Это наследник, — говорят злые виноградари. Иисус Христос есть Наследник всего, не как Бог, но как Человек, ибо как Бог, Он есть Творец всего.

Каким поразительным пророчеством являются слова притчи: пойдем, убьем... и завладеем наследством Его — для иудейских вождей, которые спустя несколько дней услышали от Каиафы на тайном совещании Синедриона: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него. Лучше нам, чтобы один человек умер... (Ин. 11, 47–50). И вывели его вон из виноградника и убили. Видишь, — говорит свт. Иоанн Златоуст, — как Иисус Христос предсказывает о самом месте, где будет убит?» Известно, что Он пострадал вне врат (Евр. 13, 12). В Своей притче Господь говорит как всеведущий. Он изображает перед иудеями их будущее преступление точно так, как оно через несколько дней будет ими совершено. Он читает их злые намерения и в притче показывает им, как в зеркале, весь ужас этих намерений, чтобы, если можно, устрашить их. Он ставит перед судом их совести все их поведение и предлагает прямо вопрос, решающий их собственную участь: когда придет хозяин виноградника, — когда истощится великое Божие долготерпение, и Он явится грозным карателем неправды, — что сделает Он с этими виноградарями?

Что же после этого книжники и фарисеи? Они поняли притчу, поняли, к чему ведет этот заключительный вопрос; вопрос был поставлен в присутствии народа, так что нельзя было на него не ответить, и они ответили... С видимым спокойствием, но на самом деле с удивительным бесстыдством они в другой раз произносят приговор против самих себя. Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать Ему плоды во времена свои. Видно, их сожженная совесть позволила им и тут показать вид, будто они не узнают себя в этой притче и рассуждают беспристрастно. И Господь подтвердил их решение: так, сказал Он, придет и отдаст казни негодных виноградарей, и отдаст виноградник другим. Но строгий тон голоса и Его взор показывали, что эти грозные слова относятся прямо к членам Синедриона. Это так поразило одного из слушателей, что он воскликнул: «избави Бог!» Видно, что притчу поняли не одни фарисеи, но и народ: это восклицание невольно вырвалось у какого-нибудь из учеников фарисейских: сами фарисеи были слишком осторожны и себя не выдали бы. Господь взглянул еще раз на Своих собеседников взором, проникающим сердца... Иисус говорит им: вы считаете невозможным, чтобы у вас были отняты ваши преимущества? Но неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Вы должны знать, о каком Камне говорит здесь Псалмопевец, вы сами относите эти слова к Мессии. Вам было поручено строение духовного храма — Церкви Божией, но вы отвергли Меня, краеугольный Камень этого храма. Несмотря на это отвержение, сей Камень ляжет в основу угла, соединяющего две стены: в Моей Церкви Я соединяю верующих из иудеев и язычников. Так благоугодно Самому Богу, Отцу Моему: Это от Господа, и есть дивно в очах наших. А вы, за ваше ожесточение, за неверие, сами будете отвержены: Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царствие Божие, которого вы так ждете, но в чем оно — не хотите понять, и дано будет народу, приносящему плоды его.

Так, наконец, притворство и лукавство фарисеев заставило Господа сказать со всей ясностью, что они будут отвержены, что Царствие Божие отнимется у народа иудейского и перейдет к другим народам. После такого открытого заявления посланникам Синедриона уже невозможно было притворяться непонимающими: личина их лицемерия спала сама собой. Свт. Иоанн Златоуст при этом замечает, что и теперь Господь не назвал прямо язычников как наследников Царствия Божия, чтобы не раздражить иудеев против Себя, но намекнул только, сказав: «дано будет народу, приносящему плоды его». Без сомнения, для того и притчу сказал, чтобы иудеи сами произнесли приговор, как и Давид произнес свой суд, уразумев притчу Нафана. Суди по этому, как справедлив приговор, когда повергаемые наказанию сами себя обвиняют! Потом, дабы вы видели, что не только самая справедливость этого требует, но что это давно уже предрекла благодать Святого Духа и Бог так определил, Иисус Христос приводит пророчество. Камнем называет Себя, а строителями — учителей иудейских; тоже сказано и пророком Иезекиелем: «когда он строит стену, они обмазывают ее грязью» (Иез. 13, 10).

Как же отвергли? — Когда говорили: не от Бога Этот Человек (см.: Ин. 9, 16); Ты самарянин и бес в Тебе (см.: Ин. 8, 48). Наконец, чтобы они знали, что им угрожает не одно только отвержение, указывает на самые казни: И тот кто упадет на этот камень, разобьется; а на кого — Камень этот — упадет, того раздавит. «Здесь, — говорит свт. Иоанн Златоуст, — Иисус Христос представляет двоякую гибель: одну от преткновения и соблазна, что значат слова: тот кто упадет на этот камень; а другую — когда подвергнется пленению, бедствиям и конечной пагубе, что ясно выражает в словах: того раздавит, и этим Он указал на Свое Воскресение».

Претыкались об этот Камень те, которые соблазнялись смирением Христа и погибали духовно. А те, на которых Камень падал, были нераскаянные враги Христовы, которые знали, Кто Он, однако же, до конца упорно вооружались против Него. Преткнувшийся может, хотя и не без вреда, встать: соблазнившийся может еще вразумиться, одуматься, покаяться, но на кого упадет камень, как с неба, тот будет разбит, раздавлен на смерть, как прах на летних гумнах (см.: Дан. 2, 35), т.е. погибнет на веки. Враги Христовы сами произнесли на себя приговор, «и это самое было ясным доказательством того, что не Наказывающий, но сами наказываемые были виновниками ниспосылаемой на них казни» (свт. Иоанн Златоуст).

Можно себе представить, какой стыд, какое замешательство овладело посланцами Синедриона, какая злоба закипела в их ожесточенных сердцах при этих грозных словах Господа. И слышавши, говорит св. Матфей, притчи Его, первосвященники и фарисеи поняли, что Он о них говорит. Они готовы были употребить силу, чтобы схватить Обличителя, и старались схватить Его, но побоялись народа, потому что Его почитали за пророка. И они удалились от Господа с таким видом, какой только можно было принять на себя людям, всенародно посрамившимся и, однако же, не желающим, чтобы к ним все относились с презрением. А Господь и теперь, как и всегда, действовал с любовью ко врагам Своим. Что было бы, если бы Он теперь же решительно и прямо объявил Себя Мессией, как того желали книжники и фарисеи? Им хотелось, конечно, в таком объявлении найти низкий предлог к обвинению Его перед римлянами; но какой опасности подвергали они Иерусалим и самих себя? Народ, услышав из Его уст, что Он Мессия, тотчас возмутился бы против чужеземного владычества, и в этом возмущении легко могли погибнуть и первосвященники, и книжники.

Господь все предвидел, и враги Его услышат эти решительные слова: «Я — Сын Божий», но услышат уже тогда, когда эти слова не поведут ни к какому народному возбуждению, а только ускорят Его собственный крест. А между тем все, что нужно было Синедриону знать, он и теперь узнал. Из притчей Господа само собой следовало, что Он — Мессия, мало того: что Он знает все, что у них на сердце, знает, что они Ему готовят, и что Он добровольно идет на смерть. Если бы они хотели послушать голоса своей совести, она сказала бы им, что Иисус есть не кто иной, как Сын Бога Живого — истинный Мессия Христос. Но они не хотели этого знать и шли на явную гибель. И камень упал на них всей своей тяжестью: через 40 лет по Вознесении Христовом, Иерусалим был разрушен, страшные бедствия обрушились на Иудею, сотни тысяч иудеев погибли и миллион был отведен в плен. Царство Иудейское перестало существовать. Поистине, тогда сбылись слова притчи Христовой: «злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям» — апостолам Своим.

Так отнято от евреев Царствие Божие и дано народу, приносящему плоды его».

Какой это народ, избранный Богом на место неблагодарного и вероломного Израиля? Этот народ — мы, христиане; мы — новый виноградник, насажденный от Самого Господа по слову Его: Я есть лоза, а вы ветви. Мы — сыны нового Израиля; нам теперь присвоены все достоинства и преимущества Израиля древнего — еще большие преимущества. Мы, по словам апостола, род избранный, царственное священство, люди взятые в удел; наследники Божии, сонаследники же Христу; храм Божий, и Дух Божий живет в нас (см.: 1 Петр. 2, 9; Рим. 8, 17; 1 Кор. 3, 16). Нам даны все средства к тому, чтобы мы могли приносить добрые плоды: святая Церковь — столп и утверждение истины (см.: 1 Тим. 3, 15) есть наша ограда; животворящая Кровь Иисуса Христа и благодать Святого Духа, как из точила, в Церкви подаются для душ алчущих и жаждущих правды. Для приношения добрых плодов веры — дел благих — Господь поручил делателям — пастырям и учителям, призванным к совершению святых, на дело служения (см.: Еф. 4, 12). Так, все нам дано для того, чтобы мы могли жить свято и целомудренно, отвергшись нечестия и мирских похотей, как свойственно сынам нового благодатного царства. Но все эти достоинства и преимущества принадлежат только тем из нас, которые живут достойно своего высокого звания. Если же мы одним только именем отличаемся от жестоковыйных иудеев, если только одними устами исповедуем Христа, а сердцем и делами отметаемся от Него, если, будучи искуплены крестной смертью Спасителя, вторично распинаем Его своими грехами и неблагодарностью; то не только все осуждения и клятвы, произнесенные Богом на ожесточенных иудеев, падут на нас, но постигнет нас участь еще более горькая.

Еп. Мефодий (Кульман). Святоотеческое толкование на Евангелие от Матфея.

Евангелие дня. Толкования на Евангельские чтения церковного года

Эта книга во многом уникальна по своему составу. Здесь собраны лучшие образцы толкований на евангельские тексты - от классических (свт. Григорий Двоеслов, блж. Феофилакт Болгарский и др.) до современных (свт. Лука Крымский, архим. Иоанн (Крестьянкин) и др.) Евангельские тексты (т.н. зачала) с толкованиями на них приводятся в том составе и последовательности, в которой они читаются во время Божественной литургии в течение церковного года, начиная с Праздника Пасхи. В особые разделы выделены Евангелия двунадесятых и великих праздников, Великого Поста и Страстной Седмицы. Таким образом, не имея возможности ежедневно присутствовать за Божественной литургией, вы всегда сможете ознакомится с дневным Евангелием и толкованием на него.