Аксиома: любая критика идет писателю на пользу. Она дает ему лишний повод предъявить себя публике, высказаться и разъяснить то, что осталось недовыясненным (в том числе и для самого автора) в его текстах. Так что грех не воспользоваться предложением. Тем более, что и повод серьезный: обвинение в хуле на Св. Духа, которое, к моему огромному удивлению, содержится в критическом отзыве Евгения Полищука на мою повесть "Культурный слой" (в общем обзоре на сайте "Православная книга").

Но прежде всего хотелось бы поблагодарить издательство "Лепта", которое взяло на себя труд по изданию (тем более, отдельной книгой) и распространению этой повести в качестве произведения православной литературы. Сознаю, это было довольно рискованное решение, так как повесть хотя и написана с православных мировоззренческих позиций, но стоит несколько в стороне от "высшей поэзии" православного духа. Причина этой отстраненности, как ни банально, сугубо техническая, литературная, и здесь стоит поговорить подробней.

Уважаемый критик укоряет меня в том, что "книга написана на жаргонно-приблатненном языке персонажа", что "современный ад описан на языке этого ада, автор словно упивается лексикой своих героев… (а ведь и ад может быть описан языком величайшей поэзии, как у великого Данте)". Действительно, в повести изображается современная реальность со всеми присущими ей концентрированными испарениями зла, заполняющими мир до краев. Художественная манера, в которой написана повесть, ее притчевая метафоричность позволяют довести эту концентрацию зла до абсурда, до выворачивания наизнанку реалий нашей жизни, материализации и буквализации проявлений ада нынешнего времени. И вовсе не о бомжах, живущих на помойке, как интерпретирует уважаемый критик, эта книжка. Эта повесть о нас - о тех, кто уже пришел путем испытаний в ограду Церкви, тех, кто только стоит на ее пороге, еще удерживаемый "культурным слоем" обезбоженного мира, и тех, кто, задыхаясь от вони либеральных "общечеловеческих ценностей", пока еще не понимает, отчего ему так плохо и куда от этого бежать. А если ему хорошо, то эта книжка не о нем.

Кроме того, повествование ведется от первого лица, от имени главного героя, крепко, всеми нервами, вросшего в эту "адскую" жизнь. Для него, как и для большинства, эта реальность - дом родной, возможности иного они не представляют, христианство для них - терра инкогнита, нечто немыслимое и неестественное. Ну а язык - отражение жизни. Да, мои персонажи употребляют (местами и временами) "демократизированную" лексику - было бы странно, если бы они ее не употребляли. И будь книжка написана от третьего лица, это ничего бы не изменило. Грязный язык - это воплощенная жестокость мира, общества, говорящего на этом языке. Грязный язык агрессивен, это правда (что почувствовал на себе и уважаемый критик) - и это один из способов, каким зло проявляет себя в человеческом социуме. Моя вина может быть лишь в чересчур достоверном изображении реальности, когда описываемое перехлестывает через край книжки. Но вина ли это? Ведь все мы, в той или иной степени, вольно или невольно, в те или иные моменты нашей жизни становимся "потребителями жизни" и начинаем тонуть в "культурном слое". Но на то нам и дарована Церковь, чтобы утопающему мог быть брошен спасательный круг. А в Церкви и опамятование, и очищение. Произведение же литературы, даже из разряда "подлинного искусства", не может служить таким очистительным сосудом, как уверяет уважаемый критик, упоминая об эстетической категории катарсиса. Оно может лишь дать скромную подсказку, где искать выход, в каком направлении плыть. Вообще придавать литературе духовно-очистительную функцию - значит возлагать на нее непомерную ношу. В античную, языческую эпоху это могло иметь место, в христианстве эту роль взяло на себя храмовое действо с его таинствами. Собственно, конец повести и предлагает читателю такое указание направления к храму, к очищению в Церкви, а не под душем изящной или не вполне изящной словесности.

Вообще, не думаю, что ад, или его земное отражение в нашей реальности, адекватно описывать "нормальным", гладким, литературным языком. Здесь нужны иные средства, более радикальные что ли. Ад, описанный нормальным человеческим языком, сам становится нормой для человеков, рядовой средой обитания, одной из многих в ряду различных, более или менее экзотических вариантов (вроде жизни на Марсе или в людоедском племени мумбо-юмбо - везде же люди живут и ничего, привыкают). Дантовский ад потому и трагичен (хотя для кого как), что написан не "низкой прозой", а "великой поэзией". Но "Культурный слой" - не трагедия, а "грустная усмешка автора", позволю себе такое определение. Вот именно таким мне видится наш земной современный либеральный ад - не высоко трагичным, а мелко пошлым, грязным и слабоумным.

Но здесь есть еще один важный момент. Православная литература - и от этого никуда не денешься - несет в себе определенный заряд миссионерства, проповеди художественными средствами. Каждый автор справляется с этой миссионерской задачей в силу своих способностей, дарований, умения говорить с читателем ярко, образно и доходчиво, чтобы человек, для которого православие - нечто далекое, не бросил книжку на второй странице, сочтя ее скучной и пресной, поскольку речь идет о вещах ему неродных. И если автор желает быть услышанным таким читателем, ему следует проявлять известную гибкость, живописуя реальность невоцерковленного мира "изнутри" - с позиций тех, кто в ней живет. Это было бы только справедливо - чтоб писатель не смотрел на оную реальность глазами "бога из машины", постороннего наблюдателя (пусть и вздыхающего о погибающих душах), с высоты птичьего полета, откуда все видится плоским и четко разбитым на квадраты. Здесь просто нужно разобраться - для кого пишем: для внутреннего употребления среди 5-10 % воцерковленного населения, или же проповедь подразумевает более широкие рамки, работу на остальные 90-95 %, чтобы хоть немного заинтересовать их возможностью другой реальности.

Ну и напоследок. Я полагаю, предъявлять обвинение в хуле на Духа Святого, можно лишь хорошо подумав. Полагаю, уважаемый критик поторопился, не вникнув в контекст процитированной им фразы, да и саму фразу истолковав произвольно. Я же как автор повести не могу нести ответственность за то, чего в моем тексте нет и не подразумевалось никак. А подразумевалось лишь то, что разговор ведут люди, о Святом Духе даже не слышавшие, причем один из них (тот, о котором идет речь в цитированной фразе) имеет вполне определенную оккультную настроенность. В оккультной же среде принято оперировать понятиями Высший Разум, Абсолютное Сознание и тому подобными производными от них (понятно, что при этом имеется в виду отнюдь не Св. Дух, а вольно или невольно - князь мира сего). А что любой адепт оккультизма априори повинен в хуле на Св. Духа - это и так известно, и привлекать в качестве доказательства этого мой текст с возложением ответственности на меня же - не вполне осмысленное действие. Касательно же того, что "такой хулы на Духа Святого еще не знавала русская литература", то и это неверно. Русская литература знавала многое. Я вовсе не претендую возглавлять список, в котором найдут себе место и пушкинская "Гавриилиада", и "Мастер и Маргарита", и "Воскресение" Толстого и многое другое.

Ну и еще раз напоследок. Не знаю, почему уважаемый критик решил, что повесть адресована "юным читателям". Видимо, имело место распространенное заблуждение, что фантастика - это незамысловатые книжки для подростков. Смею заверить, это далеко не так, не всякая фантастика, фэнтези либо мистика - детский ширпотреб. Не о себе говорю, но нередко фантастическое произведение, наполненное философским, социальным, психологическим, религиозным, историческим содержанием даст двести очков вперед какому-нибудь разрекламированному "шедевру" "серьезной литературы".

Засим умолкаю, благодарю за внимание и передаю слово критике.

• Авторы - Иртенина Наталья