Познакомились мы с Юлией Николаевной на форуме протодиакона Андрея Кураева. Помню, она сразу же привлекла меня к себе теплым, даже заботливым отношением, вниманием. Она спешила навстречу собеседнику — качество, редко встречаемое в наше время. И когда мы решили создать международный клуб православных литераторов, «Омилию», и пригласили ее, уже именитого автора, поддержать наше начинание своим участием, она вновь вышла навстречу, откликнулась. Так что сегодня, накануне юбилея, я в очередной раз хочу поблагодарить эту замечательную женщину за подаренную нам радость общения с ней, которая стала событием не только в нашей личной, но и в общественной жизни, ибо «Омилию» мы запускали вместе с ней. Это интервью — наша очередная встреча, несущая радость и нам, омилийцам, и нашим читателям, и, хочется верить, самой писательнице.

— Прежде всего, разрешите поздравить Вас, дорогая Юлия Николаевна, с грядущим 70-летним юбилеем и пожелать здоровья, вдохновения и радости! Оглядываясь на пройденный жизненный путь, о чем думаете сегодня?

— Спаси Господи за поздравления! О чем я думаю перед своим семидесятилетием? Прежде всего, я благодарю Бога за долгую жизнь. Псалмопевец сказал, что «дние лет наших в них же седмьдесят лет, аще же в силах осмьдесят лет и множае их труд и болезнь (Пс. 89,10). Мама моя любила повторять эти слова и говорила, что после 70 лет каждый новый день — это уже подарок от Господа! Может быть, потому она и прожила больше 90 лет, упокой, Господи, в селениях праведных рабу Твою Ольгу! Признаюсь, я, грешница, очень люблю подарки, ну, значит, так и надо постараться жить дальше по маминому принципу: каждый день — подарок!

Кстати, и начало уже положено: с детьми и самыми близкими родственницами-подругами мы сегодня отправляемся в «юбилейный поход» на балтийский остров Рюген, откуда, по преданию, и пришли в Европу славяне. Древнее название острова — Руян, и это будто бы и есть тот самый былинный остров Буян. Вот и поброжу по нему с самыми близкими и любимыми моими людьми! И пусть эти дни останутся в памяти как подарки не только мне, но и им, моим дорогим.

— А если взглянуть на путь творческий, что видится главным?

— Наверное, то, что из всех творческих возможностей и путей был все-таки выбран тот, который отвечает моим самым заветным чаяниям — делать свою работу для Господа и для людей. Судить не мне, но я стараюсь! И, во всяком случае, я бы не хотела делать ничего другого.

— Чем стало для Вас литературное творчество? Если лишить Вас этого беспокойного дара, что останется?

— Основным содержанием жизни. Что останется, если «беспокойный дар» перестанет меня беспокоить? Что ж, такое вполне возможно, старость содержит в себе и такие возможности. На всякий случай я уже придумала себе «переходное занятие» — вспомню прежнее ремесло и попробую писать короткие стишки для детей, слова для детских песенок. А потом… А потом останется уже только молитва, я очень надеюсь, что останется, — помоги Господи!

— Для кого, на Ваш взгляд, пишет православный писатель? Сегодня многие отрицают само понятие «православный писатель», мол, существуют только писатели и «неписатели», а все остальное — излишества. И в то же самое время существует даже православная почта. На Ваш взгляд, что значит быть православным писателем?

— Пустое занятие спорить об этом, если существуют такие вещи, как православные издательства и православные книжные магазины. Если кому-то обидно считаться только православным писателем, то уж я-то точно не из их числа! Для меня это не только великая честь, но и исполнение самых давних и робких чаяний: каким счастьем для меня было узнать, что моя первая православная книжка уже продаётся в церковных лавочках!

Что значит быть православным писателем? Это значит быть тем писателем, который рассказывает о том, почему нигде, никак и никогда нет и не может быть жизни без Христа, а жизнь без Него — это всего лишь растянутая во времени погибель. Причём, рассказывает на том языке и в тех образах, которые доступны здесь и сейчас его современнику.

— Какую роль в Вашем становлении как писателя сыграли случайные встречи и знакомства, проще сказать — другие люди?

— Случайных встреч не бывает. Каждая встреча, даже самая трагическая или опасная, всегда несет в себе положительный момент — жизненный опыт. Но самые дорогие встречи — это те, которые несут любовь и взаимное понимание. Слава Богу, моя жизнь была полна ими, особенно вторая, более счастливая половина.

— Кого Вы хотели бы назвать в числе важных для Вас людей, без которых Вы не видите себя как литератора, как человека?

— Мой первый учитель — поэт и переводчик Татьяна Григорьевна Гнедич. Её понимание поэзии и её незаурядная трагическая личная судьба сыграли для меня роль некоего нравственного литературного маяка. Я поняла, что можно быть нищим и не печатающимся поэтом (её первая книга стихов вышла после её смерти крохотным тиражом), но быть окружённой любовью и какой-то особенной, сокровенной славой. Я об одном жалею: мы никогда с ней не говорили о Боге, не пришлось…

Другой человек, давший мне очень много в смысле уже сугубо духовном, это моя духовная мать, покойная игуменья Леснинской обители матушка Афанасия (в миру Елена Гуттенбергер, дочь расстрелянного царского офицера). Она же благословила меня «служить талантом Богу и людям» — можно сказать, «за послушание». С этим благословением и живу, другого не ищу.

— Различаете ли Вы в себе процесс становления личности и литератора?

— Честно говоря, не различаю, никогда не была «кабинетным писателем», у меня как-то все всегда было слито воедино.

— Что было для Вас самым сложным?

— Преодоление двух специальных писательских бесенят — лени и тщеславия. Ужасно нравится, когда кто-то похвалит, одобрит, по седой головке погладит. Хотя настоящая радость, конечно, не в этом.

— Грустите ли Вы о чем-то? Сожалеете, быть может, о чем-то вовремя не сделанном?

— Угу. Не успела вовремя научиться как следует молиться, каяться, жить-не грешить. Я из так называемых «пожизненных неофитов». Но слава Богу, что хоть так! Могло бы ведь и никак… О чем подумать просто жутко.

— Над чем сейчас работаете? Какие задачи перед собой ставите?

— Сейчас пишу детскую книжку, для ребятишек уже поменьше. Про «православных ёжиков, так сказать. Гм… Есть мечта: написать о святых, но так, чтобы не было стыдно за недостоинство писать о них, чтобы это были не житийные пересказы и не православно-исторические книги, а книги благодарности, книги-молитвы. Ну, в общем, как-то так…

— Какое время года Вы более всего любите? Почему?

— Лето! В начале мне кажется, что лету конца не будет, а потом так грустно, когда перевалит за половину… Солнца, тепла и света мне не хватает, причем всю жизнь. А в старости еще больше не хватает. Но бабье лето тоже люблю, дюймовочкиной любовью, прощальной…

— Что Вас более всего раздражает в людях, в литераторах?

— А вот раздражение и раздражает. Не люблю и не верю ему.

В литературе ненавижу богохульство во всех видах, не люблю — кривлянье на публику, снобизм, самовлюбленное «самовыражение», секс и сленг.

— Что Вас более всего радует?

— Радость, которую люди испытывают при встрече друг с другом.

— В чем секрет счастья человеческого и писательского?

— Быть нужным людям словом и делом. Хотя бы чуть-чуть. Но лучше побольше!

— Несколько слов специально для омилийцев и гостей нашего портала.

— Всем омилийцам, особенно лично знакомым, мой добрый привет и наилучшие пожелания в жизни и в творчестве! И чтобы каждый из вас, сказав словами «Слава Богу за все!», тут же услышал в своей душе согласный отзыв: «Аминь!».

Источник: Омилия. Международный клуб православных литераторов

Ссылки по теме:

Книги Юлии Николаевны Вознесенской в интернет-магазине "Остров Книг"