В сентябре в издательства «Лепта Книга» был выпущен двухтомник выдающегося проповедника XX столетия, святителя-исповедника Луки Крымского (Войно-Ясенецкого): «Избранные праздничные и великопостные проповеди» и «Избранные воскресные проповеди и проповеди на разные случаи». Мы предлагаем Вашему вниманию предисловие к этому сборнику, написанное на основе воспоминаний о свт. Луке его бывшей ученицы.

Святость возле нас (слово к читателю)

Мы редко замечаем, как близко от нас подчас оказывается святость. Она совсем рядом, но мы проходим мимо святых или тех, кто может поведать о них, не замечая или делая зарубку «на память»: надо бы вернуться, узнать получше, расспросить поподробнее… когда будет время. Но не возвращаемся, ведь времени у нас никогда не хватает – оно потребно на дела более близкие и «важные». Мы не замечаем святости рядом с собой, потому что не хотим замечать её, она служит вечным немым укором нам, суетным и пустым, не желающим нести своего Креста или желающим нести его вполсилы, с прохладцей, мечтающим достигнуть Царствия Небесного без постоянных методичных усилий, без самоотречения и жертв.

В первый раз в непосредственной близости к святости – так, будто под её дуновением шевельнулись складки моего платья – я оказалась в возрасте пятнадцати лет, когда мама привезла меня в гости к своей бывшей учительнице музыки. Эта почтенная 90-летняя дама – язык не поворачивается назвать её старушкой – державшаяся прямо, словно в корсете и, несмотря на возраст, с листа игравшая на фортепьяно «просто так, для удовольствия», поведала, как однажды гимназисткой приготовительного класса она лицезрела Государя Николая II. Евгения Ивановна – тогда ещё девятилетняя Женечка – жила с родителями на Кавказе, который Царь-мученик посетил в начале Первой мировой войны. Все население города шпалерами стояло по обеим сторонам главной улицы, по которой должен быть следовать Император, люди облепляли балконы и крыши. На тротуаре, за ограждением, ровным рядком были выстроены ученицы местной гимназии в одинаковых платьицах и аккуратных передниках. Николая II ехал в открытом автомобиле и стоя приветствовал встречавших его подданных.

Истинный смысл этого рассказа стал понятен много позднее. А в то время Царственные мученики были не канонизированы, я – не воцерковлена, и более существенным казалось, что рассказчица сообщает какие-то подробности исторического события – я готовилась тогда поступать в Историко-Архивный институт. Прошли годы, и стало очевидно, что наиболее ценное, близкое и дорогое в Николае Александровиче – не государственный деятель, не Император всея России, а святой страстотерпец, мученик.

И ещё лишь спустя годы и годя я прочувствовала глубокую символичность той истории. Наша жизнь – суета, которая убивает всё истинное, возвышенное, вечное, и, если ты не успеешь задержать святость в своём сердце, она проедет мимо в открытом автомобиле, оставив тебя наедине с твоей собственной пустотой. И, чтобы осознать всё это, мне потребовалось вновь оказаться лицом к лицу с близкой, необычайно близкой святостью…

Трудно передать степень моего потрясения, когда, придя в гости к необыкновенному доктору-педиатру, лечившей в детстве мою сестру, затем меня, позднее – уже и дочку сестры – я услышала от этой мудрейшей, доброй и тоже очень величественной женщины: «Знаешь, Дашка, а я ведь всегда была верующей. Просто об этом нельзя же было говорить… Но я всегда знала, что Бог действительно есть, и не просто есть… мне это очень убедительно, очень доходчиво объяснили, когда я училась в мединституте. Дело в том, что у нас был один профессор… – тут Татьяна Сергеевна сделала чуть заметную паузу, – ну, Лука Войно-Ясенецкий…»

При этих словах я задохнулась и с трудом усидела на стуле. Внезапно стали ясны духовные причины многочисленных достоинств Татьяны Сергеевны как человека и особенно как врача… А она невозмутимо продолжала, мало обращая внимания на моё замешательство: «Ну, да, ведь я училась в Симферополе. Он тогда заведовал кафедрой госпитальной хирургии в симферопольском мединституте…»

Согласно легенде, по получении святителем в 1946 г. Сталинской премии за «Очерки гнойной хирургии», И.В. Сталин вызвал к себе владыку Луку и предложил выбрать что-то одно: либо епископское служение, либо хирургию. Но тот отказался выбирать! И тогда скрепя сердце «вождь» дозволил выбрать город, где были бы и та, и другая кафедры – и епископская, и институтская по медицине. (Впрочем, в действительности свт. Лука со Сталиным никогда не встречались). Так или иначе, в конце 40-х – начале 50-х гг. теперь уже прошлого века великий русский хирург, архиепископ Лука Войно-Ясенецкий совмещал сразу три масштабных поприща: архипастырское, медицинское – как практикующий хирург и преподавательское – как заведующий кафедрой, профессор медицинского института. И те воспоминания, которыми смогла со мной поделиться Татьяна Сергеевна, уникальны именно потому, что это воспоминания не духовного чада (такие мемуары известны), но ученицы-медика. Сегодня остается в живых очень немного людей, помнящих святителя Крымского, как врача. А ведь его личность интересна как раз своей многогранностью – и единством разнородных талантов, живших в его большой, богатой и любвеобильной душе. «Если станете описывать мою жизнь, не пробуйте разделять хирурга и епископа. Образ, разделенный надвое, неизбежно окажется ложным», – говорил сам Владыка.

Когда (не менее чем через четверть часа) я немного оправилась от потрясения, то спросила: «А как же к нему обращались студенты?» – «Очень просто – владыка». Так я узнала множество мелких, но очень ярких, характерных подробностей – штрихов к портрету святителя и Учителя (не только учителя Церкви, но и учителя в научном, практическом плане).

То, что в операционной владыка Лука обязательно вешал икону, хорошо известно из его жития. В принципе, очевидно также, что он всегда ходил в подряснике и рясе (хотя это обстоятельство биографы отмечают не так часто и уверенно: а как же операции?) Оказывается, медицинская «униформа» для святителя изготавливалась специально. Халат шился широкий, почти до самых пят, чтобы скрыть под ним рясу; рукава монашеского одеяния убирались в удлинённые (выше локтей) хирургические перчатки; маска тоже была особая, с пришитым снизу мешочком, в который пряталась пышная борода. В отличие от большинства хирургов того времени, святитель из-за болезни ног (последствия многочасовых допросов!) не мог оперировать стоя. Для него был приспособлен высокий стул, а с края операционного стола выпилена специальная выемка, позволяющая придвинуться на этом стуле вплотную.

Он отказывался от пациентов, если они не соглашались молиться вместе с ним перед операцией. И, несмотря на повальный атеизм в обществе, мало кто решался противоречить хирургу-архиепископу: перевешивали желание лечится именно у него, желание жить. Лишь дважды на памяти Татьяны Сергеевны Владыка отказался от операции – по причине упорного неверия больного. А, может быть, ему было открыто, что никакие усилия, никакие чудеса медицины не приведут к желаемому результату… На операциях святителя часто присутствовали студенты – сейчас это назвали бы «мастер-классом». Досконально зная анатомию, св. Лука – редкая особенность! – делал разрезы так, чтобы кровотечение было минимальным (иногда даже почти без крови)! Казалось бы – мелочь, незначительная деталь врачебной практики. Но в ней проявлялось и высокое искусство, мастерство врача, и мудрость, и подлинная человечность, ведь пациенту давался лишний шанс сохранить силы на последующее выздоровление. Ведь в обыденных случаях во время операций нередко случаются большие кровопотери, и это отрицательно сказывается на послеоперационном периоде.

Ещё одним – неизвестным широкой публике – проявлением человеколюбия были стипендии, назначаемые Владыкой студентам симферопольских вузов. Свт. Лука очень любил и ценил людей, стремящихся к знаниям. За счёт более чем скромных средств Крымской епархии содержалось 50 лучших студентов медицинского института, 10 – педагогического и 10 – сельскохозяйственного (в те годы в Симферополе было только три высших учебных заведения). Такую поддержку малоимущих студентов невозможно переоценить, ведь дело происходило в голодные послевоенные годы, на разорённой крымской земле. Но если стипендиат начинал учиться хуже, пропускать занятия, лентяйничать, строгая кара следовала неотвратимо. И студенты боялись архиерейского гнева – не только потому, что потеря материальной поддержки обрекала на голодный паек, но и из-за нежелания огорчать любимого Учителя: рядом со святителем хотелось учиться как можно лучше.

Будучи строг к себе и другим, свт. Лука совсем не был чужд живым проявлениям человеческой натуры, обладал прекрасным чувством юмора, не отказывался присутствовать на студенческих праздниках (которые, впрочем, 60 лет назад отличались гораздо большим целомудрием и благопристойностью, чем теперь). Его глубокое возмущение вызывала существовавшая и в те времена (а сейчас приобретшая огромные масштабы) проблема «бабок в церкви». «Наши храмы часто бывают осквернены, – сетовал святитель, – теми замечаниями и упрёками, которые церковницы, уборщицы, старые прихожанки делают вновь пришедшим людям, особенно молодым».

Ещё одна деталь. Из биографии в биографию, из статьи в статью о святителе кочует (и притом в нескольких вариантах) история о том, как на вопрос: «Профессор, а разве вы видели душу? Где у человека находится душа?» Владыка ответил, что, мол, неоднократно делал операции на мозге, но не встречал при этом ума. И, тем не менее, услышав об этом эпизоде – ранее мне известном из книг – от Татьяны Сергеевны, я не испытала разочарования: дескать, давно известно… Нет! Мне стало явно, что подобные диалоги между св. Лукой и его оппонентами-атеистами происходили за долгую жизнь Владыки не единожды! И святитель с юмором, но честно и порой даже жёстко осаживал желающих его поддеть. По свидетельству Татьяны Сергеевны, однажды такой вопрос был задан её соучеником – студентом-медиком – во время лекции. В тот раз ответ св. Луки был обращен острием прямо на шутника: «Я много раз оперировал на мозге, но никогда не видел рассудка. Как теперь не вижу его у Вас».

Но, помимо непревзойдённого таланта врача, учителя и пастыря, в особою строку нужно выделить проповеднический дар святителя. Владыка Лука гениально владел словом. На его лекциях яблоку было негде упасть, а если он выступал с научно-популярными докладами в помещении Симферопольского театра, собирался весь город. Люди сидели на ступенях, парапетах, облепляли каждый клочок свободного пространства – «только что не на люстры забирались». Красоту и ясность слога – на какую бы тему не говорил святитель – многократно отмечали мемуаристы, биографы, все, кто лично знал профессора-архиепископа, кому довелось слышать его. Так, в предисловии к первому изданию «Очерков гнойной хирургии» профессор В.С. Левит подчеркивал, что, «обладая хорошим языком и легким слогом, автор в такой форме излагает истории болезни, что создается впечатление, будто больной тут же присутствует, тут же обследуется и демонстрируется перед слушателями». Я испытала это на себе, когда Татьяна Сергеевна показала мне хранящуюся у неё книгу «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов» издания 1944 года. Не будучи медиком, крайне плохо представляя себе анатомию, я так жадно и с таким удовольствием углубилась в чтение, как будто передо мной лежал не научный трактат для узких специалистов, а увлекательный роман. Вещи, о которых я имела в лучшем случае приблизительное представление, были описаны с такой ясностью и доходчивостью, что казались давно знакомыми. Я чувствовала, что понимаю написанное, вполне живо представляла ход операций, словно наблюдая за автором в операционной или следуя за ним в ежедневном обходе по палатам госпиталя… Такова сила слова святителя Луки!

Сегодня мы можем судить об этой силе слова в большей степени опосредовано: устная речь слишком сильно отличается от письменной, и даже от записи того, что было проговорено вслух. И всё же уникальное наследие великого пастыря и проповедника – с нами. Немногие сохранившиеся магнитофонные записи святителя позволяют до известной степени судить, насколько точны были «стенографисты», зафиксировавшие для нас его слова и проповеди. Многие из этих проповедей неоднократно переиздавались. Но уникальность нынешнего двухтомника – в попытке иначе, чем раньше, организовать последовательность текстов. Обе книги выстроены не по хронологическому принципу, а по тематическим циклам.

В первый том вошли слова на двунадесятые и великие праздники, на дни памяти избранных святых (в том числе особенно почитаемых русским народом свт. Николая Чудотворца и св. вмч. Георгия Победоносца; крестителя Руси св. равноап. кн. Владимира; св. апостола и евангелиста Луки, чьё имя носил святитель-хирург и др.). Также в первом томе вы найдете поучения в дни пения Постной Триоди – приготовительные к Великому Посту и собственно великопостные.

Во втором же томе собраны проповеди-толкования на рядовые воскресные чтения Евангелия и Апостола, а также слова, касающиеся самых разных случаев и проблем жизни христианина, вопросов спасения, правильного исповедания веры, в том числе в безрелигиозном окружении и т.д. – их мы постарались, по возможности, объединить в тематические группы.

При формировании обоих сборников обнаружилась интересная особенность. Многие проповеди Владыки, в первую очередь – но не обязательно – произнесённые в разные годы в связи с одним и тем же праздником или событием, оказались очень похожи между собой. Однако, несмотря на видимое сходство, в каждом поучении присутствуют абсолютно уникальные, индивидуальные детали и тонкие оттенки смысла, свои особые акценты, позволяющие одним и тем же идеям по-разному раскрываться и воздействовать на душу слушателя (читателя). И в этом – тоже сила слова св. Луки!

Поэтому, дорогие читатели, если вам покажется, что некоторые проповеди чересчур похожи друг на друга, не спешите с выводами, а постарайтесь как можно более внимательно вчитаться и вдуматься в слова святителя. Одна из величайших ценностей в поучениях Владыки Луки – их поразительная актуальность в наши дни, как будто произнесены они не несколько десятилетий назад, а вчера или сегодня. Его проповеди отвечают на самые злободневные вопросы, стоящие перед православными и в наше время. Простые и ясные и вместе глубокие и пламенные, эти слова отторгают нас от повседневной суеты, помогают устремить внутренний взор ввысь, к Богу, зажигают сердца верой, не позволяют замкнуться в мирке собственных страстей.

Ведь исповедничество и святость – не отвлечённые понятия истории первых веков христианства, они рядом с нами. Но, чтобы они не прошли мимо нас, не промелькнули, как в кинохронике, нужно постоянно помнить: цель человеческой жизни – именно стяжание святости. Этому учили все Отцы и пастыри Православной Церкви, и в их числе – святитель-хирург Лука (Войно-Ясенецкий).

Дарья Болотина