Замечательная православная писательница Ю.Н. Вознесенская в России – гостья, увы, нечастая. На этот раз она приехала на родину потому, что ее имя внесено в краткий список претендентов на Патриаршую литературную премию. Мы сидим с Юлией Николаевной на террасе подмосковного дома ее друзей. Кажется, что время остановилось, или лучше сказать – его совсем нет. Такое же ощущение иногда возникает в старинных русских монастырях…

Явление повседневной церковной жизни с большими последствиями

Наш разговор неизбежно обращается к литературной премии, которую учредила Московская Патриархия. В краткий список номинантов, кроме Юлии Николаевны Вознесенской, попали ещё шесть (из нескольких десятков) претендентов, в том числе В. Ганичев, В. Крупин, А. Сегень, прот. Владимир Чугунов.

«Я считаю, что учреждение Патриаршей премии по литературе необычайно важно, – говорит Юлия Николаевна. – Сегодня это – явление нашей с вами повседневной церковной жизни, но самом деле это – исторический опыт, который закладывается на наших глазах. Большие надежды и большие обещания, если можно так выразится. Патриаршая премия – это переходящий кубок, который год от года будет наполняться именами. И каждое имя будет свидетельствовать о высочайшем уважении и любви Церкви к ее чадам, несущим служение, или, если хотите, послушание писателей. Ничего подобного ни в России, ни, наверное, во всем мире еще никогда не было! Глава Церкви награждает светских литетераторов, отмечает их труд. Конечно, символично, что впервые такая премия установлена именно в нашей стране. Ведь в России, как нигде, литература имела огромное, глубочайшее влияние на общество, была его совестью. И нигде писателей не возносили так высоко и не преследовали так жестоко и яростно за их слово! Ссылки, лагеря, расстрелы – чего только не претерпели русские поэты и писатели!..»

Невольно на ум приходит биография самой Вознесенской: лагерь, ссылка, вынужденная эмиграция – за самиздат, за инакомыслие… То и дело факты всплывают в разговоре по посторонним, казалось бы, поводам. Увидев среди зелени ростки ирисов, Юлия Николаевна вдруг замечает: «А вот в Забайкалье совершенно уникальные ирисы…» «А Вы и в Забайкалье побывали?» – спрашиваю я, запоздало сообразив, что мой вопрос бестактен. «Меня туда побывали, – улыбается писательница. – А других ведь и убивали…»

Я начинаю цитировать ей стихотворение Булата Окуджавы «Поэтов травили, ловили на слове, им сети плели…», как мне кажется, подходящее к этому случаю. «Это именно стихи, не песенка?.. Запишите… надо будет найти эти стихи целиком…» Разговор незаметно перетекает в чисто поэтическую сферу…

Слово современника

«Окуджава спел невысказанное слово своего поколения, - размышляет Юлия Николаевна. – Он – уловитель наших тайных мыслей, нашей боли, нашей заботы, любви и нелюбви – того, что витало в воздухе…» «Новый пророк второй ветхозатной эпохи?» – подхватываю я красивую фразу, подслушанную где-то. «Я бы не сказала – пророк, - возражает Вознесенская. – Пророк – это слишком. Да, у Окуджавы есть удивительные образы. Одно "…и не забудь про меня…" чего стоит! Но всё же, всё же… К чему он пришёл в итоге? Мы не знаем до конца. Я отношусь к поэзии без пиетета, поскольку и сама пишу стихи, и всегда вращалась в таких кругах: друзей у меня в литературной среде было достаточно. Поверьте, поэт многое улавливает, не всегда даже понимая, что же именно… То есть – в начале было Слово, – но не Бога, а современника».

Душа поэта, как, впрочем, и душа любого человека – величайшая Божия тайна. Мы действительно не знаем, кто и как, в какой степени сумел прийти к Господу. «В Петербурге был… впрочем, нет, есть – поэт Борис Куприянов. Ещё в шестидесятые годы он писал стихи о Государе-императоре, о былой России… А потом вдруг… – Юлия Николаевна делает почти МХАТовскую паузу, – уверовал! Женился тоже на верующей женщине. А потом даже стал священником. Мы не виделись с ним лет двадцать пять, и встретились после такой долгой разлуки на похоронах ещё одного питерского поэта Виктора Кривулина. Я поразилась: насколько красивее стал отец Борис по сравнению с поэтом Борисом Куприяновым! Не думайте, что поэт был некрасив. Нет, он был удивительно хорош собой, импозантен, элегантен… за ним девушки хвостом ходили! Но отец Борис – стареющий, располневший и с сединой… Насколько он стал прекраснее!..

Почему так? Да потому, что ни один писатель, ни один поэт не может сказать народу больше, чем говорит священник. Наше слово – не Слово Божие, а в лучшем случае, отдаленное его эхо. Если это эхо есть – это уже много».

Папа Римский до такого не додумался

«Мне радостно сознавать, что именно русский Патриарх первым установил такую литературную премию. Хотя бы потому, что русская литература по духовному и нравственному значению, по роли, которую она играла в культуре, заменяла собой философию. И, по моему мнению, для писателя нет награды выше, чем признание главы Церкви. Повторюсь: Патриаршая премия уникальна, ничего подобного ни в России, ни, пожалуй, в мире ещё не было. Во всяком случае, – улыбается Юлия Николаевна, – Папа Римский до такого не додумался!»

Дарья Болотина